[Православная беседа] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]
Отправлено Wanderer, христианин, в юрисдикции РКЦ, 03:01:13 08/10/2001
в ответ на:
Ну так давайте разбираться, отправлено
Анахоретъ,
Всех люби, от всех беги, 17:43:25 07/10/2001
>>> Дело вот в чём: вера (действенная вера, а не мёртвая) начинается с аскетики. И поэтому вопрос — как молиться — является для веры жизненно важным; это вопрос аскетический. >> >> ...Но почему эта самодисциплина обязательно должна базироваться на тех или иных положениях тела? > > Простите, а что такое пост (Вы же не станете, надеюсь, отрицать необходимость телесного поста)? Как только Вы ответите на этот вопрос, то, продолжив логическую цепочку, Вы ответите и на свой. Необходимость поста (если основываться на Евангелии) отрицать не стану, но ума не приложу, как это связано с моим вопросом. Христос говорит о важности (или даже необходимости) молиты и поста, но нигде не предписывает ни сроков, ни продолжительности, ни форм. Более того, можно с полной определенностью утверждать, что пощение у иудеев Его времени (хотя и в их среде были на этот счет различные практики) существенно отличалось от того, что мы имеем в различных христианских традициях в наши дни. > К тому же об «обязательности» я, кажется, ничего не говорил: напротив, делал многие допущения. Действительно, не говорили. Только почему-то у меня сложилось впечатление, что предполагали. Что ж: когда кажется — креститься надо. >> 2. В связи с этим мне совершенно неясно: какие Евангельские основания имеет вторая часть ("И поэтому вопрос — как молиться — является для веры жизненно важным; это вопрос аскетический")? > > В качестве примера того, какой должна быть молитва, её учители обычно приводят два евангельских примера: молитву Христа в Гефсиманском саду (до кровавого пота) и молитву не смеющего поднять глаза мытаря. Дальше разжёвывать? :)) Как вершины — бесспорно. Но этим не исчерпывается опыт молитвы. Гефсиманское борение — крайняя точка, и молитву, приближающуюся к такой, даже великие подвижники, наверное, переживали лишь в немногие моменты своей духовной жизни. У Того же Спасителя, бесспорно, являющего нам в Своем лице пример молитвы, молитвенное общение с Отцом не ограничивается Гефсиманией, и в других случаях оно имеет у Него совсем иные проявления. Я просто к вопросу о разнообразии. Вообще же новозаветный призыв к непрестанной молитве вовсе ведь не означает призыва ко всем непрестанно стоять на молитве и более ничего не делать, кроме самого необходимого. Он означает (и Вы это не хуже меня знаете), что я должен стремиться к тому, чтобы молитва во мне присутствовала постоянно: не только тогда, когда я участвую в богослужении или непосредственно молюсь (читаю правило или как-то иначе), но и тогда, когда я работаю, ем, пью, отвечаю на постинги в интернете и даже (уж простите меня) когда посещаю нужник или когда осуществляю супружескую интимную близость. >>> Не открою Америки и если скажу, что наставниками в аскетике для нас всех являются прежде всего преподобные, т.е. святые монахи. Так вот в первом монашеском уставе, уставе преподобного Пахомия Великого, монахам вообще запрещается ложиться. Они и спали на специальных седалищах с немного наклонённой спинкой. Почувствуйте разницу, как говорится... >> >> 1. А почему не почувствовать другую разницу? Разницу между людьми различных исторических эпох, разных культур и, наконец, разных христианских призваний. Почему у человека, избравшего жизнь в миру (более того, семейную жизнь) и определенное служение (м.б., даже не одно) в обществе, должен быть такой же путь аскезы, какой и у человека, избравшего монашескую жизнь в удалении от мира (пусть и общежительном, как в случае Пахомия и его последователей)? Почему эта аскеза должна быть одинакова или однотипна у египетского анахорета нач. 4 в. и у российского городского мирянина нач. 21 в.? У них совершенно разный ритм жизни и ее интенсивность (житель Александрии во времена преп. Пахомия встречал за всю свою жизнь меньше людей, чем среднестатистический житель современного мегаполиса за день!), они дышат разным воздухом и т.п. Сомневаюсь, право же, что современный врач или дворник будут плодотворнее делать добро людям (соответственно, лечить больных или разгребать во дворе снег и колоть лед, чтоб сограждане конечности не ломали), ежели будут спать на седалищах с немного наклоненной спинкой. Впрочем, относительно врача или дворника в 4 в. тоже сомневаюсь. > > А Вы не сомневайтесь :) > То, что пастырское служение — отнюдь не синекура, я думаю, Вы догадываетесь. Поэтому для того, чтобы пастырь мог надлежащим образом исполнять свои обязанности, по Вашей логике выходит, что он должен высыпаться, регулярно питаться и рацион его должен быть полноценным: включать все группы витаминов и т.д. и т.п. Конечно, должен. Но это вовсе не означает того, что он должен исходить из принципа: первым делом, первым делом — витамины, ну а пастырство, а пастырство — потом. > Странно только, что Церковь любит и ценит других пастырей... И правильно делает, что ценит. И слава Богу, что отдельным пастырям удавалось не сломаться при трудных условиях жизни. Но, поверьте, я встречал немало пастырей, монашествующих и мирян обеих конфессий, у которых аскеза, возведенная в самоцель, оборачивалась мизантропией: имитация любви к Богу посредством исполнения некоторых норм (и сверхнорм) аскезы не оставляла никакого места для любви к ближнему. Я ведь не случайно начал с вопроса о Евангельских основаниях. Во всей проповеди Христа нигде ни разу не предписываются конкретные формы аскезы (единственное исключение — пост, но и здесь никакой конкретизации). Зато, напротив, немало мест, где Спаситель, непосредственно упоминая конкретные аскетические практики, говорит о том, как они могут оказаться бессмысленными и исполняться «в суд и во осуждение» (употребляю это выражение исключительно по аналогии). > Возьмём одного из наиболее близких нам по времени святых: Иоанна Шанхайского и Сан-Францисского. Современный именно городской житель: интенсивность общения у него была «нормальная» по нашим меркам. Воздухом дышал тем же. Только почему-то находил возможность служить каждый день литургию (причём одно поминовение на проскомидии у него занимало до двух часов) в течение десятилетий своего пастырского служения, никогда *не ложился* спать, ну а уж о его посте не мне рассказывать. При этом был ревностным пастырем и архипастырем, т.е. «не манкировал своими служебными обязанностями» ради каких-то личных целей. > Я же, кстати, никак не говорил об «однотипности» аскезы. Принципы у неё одинаковые, а типы могут быть самыми различными, поэтому напрасно приписывать мне свербящее желание заставить всех пользоваться «наклонными спинками» :) > >> 2. Именно поэтому мне непонятно: почему «именно преподобные» являются «наставниками в аскетике для нас всех»? > > А кто? Простите, но о горах судят по вершинам... Да, но святость не ограничивается только монашеским подвигом. Диспропорции в канонизациях имели свои исторические причины: я имею в виду явную тенденцию — начиная со зрелого средневековья (даже чуть раньше) и до совсем недавнего времени, особенно на Востоке, — пополнять круг чтимых святых в основном преподобными; мирян крайне мало, и среди них преобладают либо благоверные князья, принявшие в конце жизни монашество, либо миряне, стремившиеся осуществлять в миру что-то подобное монашеской жизни. Однако не следует забывать, что существует много других путей святости. Какие-то из них мы не принимаем за святость только потому, что они не укладываются в стереотипы, сформированные у нас агиографией; каких-то мы не замечаем; наверняка, со временем будут появляться другие, прежде не известные пути подлинно христианской жизни (преподобные тоже не сразу появились на арене церковной истории)... >> Совершенно не оспаривая их восхитительного мистического опыта, я не могу понять, какое это имеет отношение к людям, избравшим иные пути следования за Христом и служения Ему? > > Что же это за «иной» путь? Филантропия? А что: заповедь любви к ближнему кто-то отменил? >> 3. Наконец, если и признать верность того, что «наставниками для всех нас являются прежде всего преподобные», то пристальное рассмотрение истории монашества — даже если ограничиться только православным миром — показывает нам некоторое разнообразие школ аскезы, подходов к ней, «техник» и т.п.; и Вы, наверное, лучше меня сумели бы составить антологию текстов, демонстрирующих послабления (порой даже радикальные) аскетической дисциплины по немощам, по ситуациям и просто по чьей-то доброте (равно как и мудрости). > > Так я об этом Вам и говорю. Что в моих словах заставило Вас приписывать мне несвойственные мне мысли? Ну и слава Богу!
Ответы и комментарии:
