За моими чувствами (а чувства эти представляют собой смесь раздражения и страха) стоит мое внутреннее напряжение, которое выражается также и на телесном уровне: у меня возникает самопроизвольное подергивание головы, происходит вздутие живота, может покраснеть кожа на руках. Подобные проявления для меня характерны тогда, когда я как бы нахожусь в защитной позе, ожидая агрессивное поведение со стороны другого человека (или животного) в отношении меня. Однако, к сожалению, для меня не очевидно, в каких случаях есть реальная угроза, а в каких - проекция на ситуации, испытанные мною в прошлом. Дело в том, что: во-первых, я выросла в семье, где отец проявлял насилие (в особенности, моральное, но и физическое тоже), и моя мать стала явной жертвой, хотя однозначно нельзя винить его одного в ее болезни (это не меняет ничего: главное, что я свидетель и невольный соучастник того, как более сильный издевался над более слабым); во-вторых, я неоднократно подвергалась нападкам от посторонних людей (сексуальному насилию, психологическому давлению, эмоциональному преследованию) с самых юных лет (в первый раз это произошло, когда мне было четырнадцать лет: на меня набросился в лифте незнакомый молодой человек); в-третьих, я одинока, у меня нет близких людей. Я постоянно обращаюсь за помощью к психологам, психотерапевтам и другим людям, внушающим мне доверие. Вот почему, придя в Русскую Православную Церковь после перенесенного тяжелого невроза, восприняв умом христианскую веру, я ошибочно представляла, что верующие люди должны быть чужды насилия. Свою надежду я возложила на Бога и наивно полагала, что со мной будут происходить чудеса, чудеса, чудеса. И правда, в течение пяти лет я воцерковилась, то есть регулярно посещаю службы, участвую в Таинствах, беседах со священнослужителями, читаю, слушаю, понимаю, даже пою. Я внутренне начала исцеляться, почувствовала силу, свою личность, свободную волю. И теперь снова тот же барьер: я столкнулась с резким обращением среди церковнослужителей. Тот священник, к которому я пришла сразу (и непоколебимо верю в то, что меня привел к нему именно Господь) солидный (достиг уже шестидесятилетнего возраста, сын священника), опытный, седовласый и достаточно вежливый, сдержанный человек. Приходилось общаться с его младшим сыном, который также служит в нашем Соборе. Кризис начался, когда я столкнулась с другим их родственником, который также является служителем нашего храма. В отличие от спокойных и уравновешенных родных, он импульсивный и вспыльчивый. И «удар» я получила бы не настолько сильный, если бы его ожидала. Меня это все застало врасплох. Теперь я избегаю встреч с этим человеком, стараюсь не ходить на службы, где он присутствует. Не буду описывать ту бурю страстей, которую уже как год я привыкла носить в себе и терпеть. Конечно, я исповедовалась в них, искренне желаю освободиться от привязанности к этим людям и сосредоточиться в мыслях на Боге, на Него одного уповать. Но люди, всё-таки, кажутся ближе… Боюсь, что уже утомила вас. В результате я начала писать странные стихи, от которых мне легче на душе. И теперь тот священник, который стал для меня проводником в мир Православного Христианство, который неизменно был ко мне добр и дал мне не один полезный совет, и духовный, и психологический, у меня «под подозрением». Не могу избавиться от внутреннего восприятия, что они – одна семья, и значит, что-то в этом есть «не то». Себе я не доверяю также, поскольку на сегодняшний день мне ясно: это для меня (!) все слишком (с)ложно, придут другие люди – и с ними у меня будет тоже какая-нибудь «заморочка». В заключение: мне говорил священник (седой, с бородой), что это всё бесы. Готова поверить. Мне теперь тоскливо, что я не могу и не хочу ни с кем общаться, тем более близко. Не вижу возможности разобраться. Стараюсь не унывать.
|
личный вопрос в духовной жизни