Рубский Вячеслав, свящ. - Православие - протестантизм. Штрихи полемики

"Все желающие, если они покаются, могут получить милость от Бога. И Писание называет их блаженными говоря: блажен человек, которому Господь не вменит греха, т.е. покаявшись в своих грехах, он получил от Бога прощение их. Но не так, как вы обольщаете себя самих и некоторые другие, подобные вам в этом, которые говорят, что хотя они и грешники, но знают Бога, и Господь не вменит им греха".

Св. Иустин Мученик

Внешняя сторона православной исповеди вполне может быть воспринята и в протестантских общинах, не будь у них такой аллергии на всё Православное. Ведь они также признают за собой различные духовные недуги, как и то, что "старшие братья" гораздо опытнее рядовых протестантов и им есть о чём наставить, предупредить и посоветовать им на их духовном поприще. Об этом поучает Василий Великий: "Гораздо благоприличнее и безопаснее такая исповедь, которая бывает при старце пред пресвитером, способным предложить благоразумный способ покаяния и исправления".[1] Об этом же, но непременно с оговоркой, говорят и баптисты: "духовный брат может способствовать осознанию греха и исповеданию этого греха перед Господом, но ни в коем случае не "прощать и разрешать содеянный грех".[2]

Почему же, признавая необходимым всё это, исповедь (пусть даже без таинства разрешения грехов) не практикуется протестантами? Хотя бы перед чашей Господней, о которой нужно достойно рассуждать, дабы не есть и не пить осуждение себе (1Кор. 11,29). Ведь это вопрос жизни и смерти - правильно ли духовное состояние (размышление) того, кому пресвитер даёт святое Причастие (1Кор. 11,30). По какой же причине могущий наставить и исправить свою овцу пастырь не делает этого?

Исповедание грехов пред лицем Божиим обязательно для любого христианина, но оно не должно означать отрицания исповеди перед духовником. “Если согрешишь в чём пред Богом (а грешим премного каждый день), тотчас же говори в сердце своём, с верою в Господа, внимающего воплю твоего сердца”, - советует Иоанн Крондштадский.[3] Под этим готов подписаться не только любой баптист, но и православный. Следовательно, сам этот принцип духовной жизни не противоречит исповеди у священника. Как видим, Иоанн Крондштадский, проповедуя так, в то же время считал исповедь у священника необходимой и сам исповедовал приходящих к нему.

Человек так повреждён, что ему легче исповедываться пред чистейшим Богом, нежели перед подобострастным себе человеком, хотя должно бы быть наоборот. Эта психологическая трудность весьма полезна для воздержания от греховных дел, чувств и помыслов, которые потом необходимо будет обнажить перед духовником. “Душа, знающая, что она обязана исповедать грехи свои, этою самою мыслью, как бы уздою, удерживается от повторения прежних согрешений. Напротив того: неисповеданные грехи, как бы совершённые во мраке, удобно повторяются” - выражает мысль Иоанна Лествичника Игнатий Брянчанинов.[4]

Баптисты соглашаются с этими рассуждениями и выводами, оговариваясь, что у них нечто подобное на частном уровне всё же есть и, попутно замечая, что относительно чаши Господней они все мыслят свято и непорочно. Такая неуязвимость духовного состояния объясняется членством в церкви ЕХБ (словно в ней не может быть духовной регрессии).

Итак, наставничество - это хорошо. Психотерапия - тоже. Но всё же православная исповедь этим не исчерпывается. Это лишь педагогическая её часть (в идеале своём отделенная от таинства исповеди). Суть таинства - это невидимое действие Духа Святого через видимое свидетельство священника. И действие сие, надо сказать, хоть и невидимо, но ощутимо.

Прообразом Новозаветного таинства покаяния был козёл отпущения в Ветхом Завете (Лев. 16,21), а также и сам образ тогдашнего прощения от Господа. Если он (согрешивший) виновен в чём-нибудь из сих и исповедается, в чём он согрешил... лишь тогда жертвою через священника прощался Господом (Лев. 5,5; 16,21; Числ. 5,7).

В Новом Завете апостолам, а чрез них и их преемникам, дано служение Святого Духа крестить, возлагать руки и т.д., а также и вязать и решить: Кому простите грехи, тому простятся, на ком оставите, на том останутся (Ин. 20,23). Что вы свяжете на земле, будет связано на небе, что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф. 18,18). Отсюда видно, что это таинство есть установление Божие и в нем действует Дух Святой. Роль же апостольских преемников тоже важна, ибо им надлежит вязать и решить здесь на земле, т.е. какими-то видимыми действиями.

Эти слова Спасителя не говорят об исповеди непосредственно. Они относятся к установлению Церкви, к определению духовных её границ, которые, соответственно, могут зависеть только от внутреннего (духовного) состояния членов христианской общины. Границы Церкви, как канонические, так и духовные, Спаситель определил блюсти в первую очередь пастырям. Потому и слова эти Спаситель обращает только к ближайшим ученикам (Ин. 20,18; Мф. 18,1).

Безусловно, член Церкви достоин причащения Телу и Крови Христовой, но член ли он Церкви? Не вывел ли он сам себя за её границы, лишив свою духовную жизнь живого покаяния и горячего желания уподобиться во всём Христу? Ведь именно жажда Спасителя делает христианина спасаемым. Следовательно, именно в этой области (а не формально-канонической) надлежит пролегать реальной границе Церкви Христовой. Итак, по учению Православной Церкви, приходящий к исповеди признаёт себя грехами своими как бы отлучённым от Церкви, находящимся вне её спасительной святости и благодати. Кающийся видит себя как бы выбитым волнами греховного житейского моря за борт ковчега спасения – Церкви (1Пет. 3,20-21), заблудившим сыном Отца Небесного и т.п. Приходя же с покаянием, являет своё искреннее желание вернуться в “дом отчий” (см. притчу о блудном сыне Лк. 15,11-32). Тогда пресвитер молится над главою кающегося “Примири и соедини его Святей Твоей Церкви о Христе Иисусе Господе нашем...” - и этою молитвою присоединяет его к Церкви. “Если есть "соединение", значит, было и "разъединение"? Церковь именно так и мыслит грехи своих членов. В каждом акте греха верующий в этом грехе разъединяется с Церковью. Поскольку человек согрешил - постольку он не составляет её тела”.[5] И так как грехи выдворяют из Церкви, а правом принимать в Церковь наделены пресвитеры, то и исповедуют “прощая и разрешая” - пресвитеры, в то время как духовное окормление может совершать любой член Церкви Божией.

Поэтому так часто в Православной Церкви сравнивается таинство исповеди с таинством святого крещения. “Покаяние есть возобновление крещения” - начинает своё слово о покаянии преп. Иоанн Лествичник.[6] Оно “есть второе крещение в слёзной купели” - говорит святитель Феофан Затворник.[7] Таким образом, крещение есть вхождение в Церковь, а исповедь – возвращение в неё. В этом смысле исповедь, как и крещение таинство екклезиологическое.

Слова Господа (Ин. 20,23) в основном протестантами толкуются как образ разделения на уверовавших и не уверовавших относительно проповеди апостолов. “Но с таким толкованием нельзя согласиться. Нужно слишком много фантазии для того, чтобы в предоставлении апостолам права “вязать и решить” видеть поручение возвещать Евангелие. Такое поручение Христос выражал прямо (ср. Мф. 28,19-20)”.[8] Посему не стоит нарочито смешивать дарование апостолам особого дара Святого Духа с наставлением апостола Иакова: признавайтесь друг перед другом в проступках и молитесь друг за друга (Иак. 5,16).

“Спаситель, устанавливая таинство покаяния, предоставляет его совершителям право не только разрешать от грехов, но и вязать грехи. Если бы Иисус Христос предоставил совершителям покаяния власть только решить грехи и не более, - то ясно, что такое действие могло быть практикуемо при одном искреннем желании того со стороны кающегося. Но раз Спаситель даёт власть не только прощать грехи, но и удерживать их, то спрашивается каким образом возможен здесь правильный порядок действий решителя без ясного представления им того, что он разрешает или связывает...? Ясно, по всему этому, что применение на практике власти решения грехов, по идее Спасителя, неизбежно предполагает открытие таких грехов со стороны кающегося”.[9]

Следовательно, рождается такая же естественная необходимость употреблять какие-то внешние слова или действия и со стороны пресвитера, для того, чтобы указать кающемуся на его решение связать или разрешить от грехов.

Глядя на то, во что превратилась исповедь, и соответственно, значение вышеозначенных слов Христа в католицизме, у протестантов естественно рождается антитезис: “Никакой абсолютной власти прощать абсолютно все грехи в буквальном смысле не давал Христос Своим апостолам”.[10]

Православные вполне согласны с этим протестом. Грехи, при нашем раскаянии, прощает Сам Господь, без посредников. Бог не нуждается в заместителях. Вопрос в ином: чуждается ли Он человеческого свидетельства об этом раскаянии? Не говорит ли опыт воплощения Евангелия о необходимости установления каких-либо форм покаяния? А если они неизбежны, то могут ли они быть воцерковлены?

Протестанты справедливо обращают внимание на то, что "право прощать кающегося всегда являлось только божественным правом самого Господа Бога и никогда, ни в одном случае, никому из людей не передавалось".[11] Действительно это так. Не было момента в истории когда Бог делегировал Свою власть человеку так, чтобы тот решал вместо Бога кому простить и на ком оставить его согрешения. Воля Божия всегда остаётся волей Божией, служение же человеков – усвоение даров прощения. Пациан, епископ Испанский (370г) это выразил так: "Ты говоришь: один Бог может отпущать грехи? Справедливо. Но и то, что совершает Он через священников, есть Его же власть".[12] Спаситель даровал Церкви служение, не только для созидания внешнего её Тела, но и внутреннего устроения христиан. К сожалению, этот дар оказался не воспринятым огромной плеядой протестантских конфессий.

Позиция протестантов, противопоставляющая священников Христу, в этом вопросе, не имеет никаких оснований. Ведь Господь, как в Ветхом, так и в Новом Завете не чуждается человеческих действий, призывающих Его проявляться в мире. Например, рукоположение или хлебопреломление. Так и грехи прощает только Бог. Сказав ученикам: Как послал Меня Отец, так и я посылаю вас (Ин. 20,21), Он и даровал им это служение Святого Духа. Таким образом, “вязать и решить” – это не прерогатива власти, или присвоение себе Божественных прав, а служение Духа Божьего в среде Его народа. Исповедь служит таинству разрешения грехов и призвана помочь кающейся душе обрести евангельский образ покаяния. Я с вами во все дни до скончания века (Мф. 28,20) - говорит Господь, а значит, и сила Его, оставаясь в Церкви, простирается и на оставление грехов.

Протестанты, считая что “протестантизм восстановил в своей практике общественное (публичное) покаяние, упразднённое церковью в конце III века вместе и в связи с осуждением новатиан и заменённое частной (тайной) исповедью”[13] широко практикуют исповедание своих немощей перед людьми. Однако когда речь заходит об исповеди в Православии, они выражают твёрдую уверенность в том, что "устная исповедь никогда не являлась следствием духовной необходимости, способствовавшей спасению души".[14] С этим мнением нельзя согласиться. Ибо библейское повествование о том, что многие из уверовавших приходили, исповедуя и открывая дела свои (Деян. 19,18), говорит как раз об этой духовной необходимости кающихся и о естественности такой потребности как исповедь. Обратим наше внимание на то, что в этом эпизоде волхвы сами пожелали исповедывать дела свои пред апостолами. Значит, это естественная необходимость кающейся души, и при постоянном осознании своей греховности – постоянная необходимость.

Тертуллиан в своё время пасторски увещевал тех, которые из ложного стыда не хотели исповедывать грехов своих. Он говорил, что это неестественно для христианской души, ибо можно укрыться от людей, но не от Бога. Лучше быть разрешённым открыто, нежели осуждённым втайне. Он замечает также, что не исповедующие грехов своих погибнут подобно тому, как погибает больной, из стыда не открывающий болезни своей врачу, могущему исцелить его.[15]

“Смотри как божественное Писание поучает нас что не должно таить греха внутри. - Говорит Ориген. - Как имеющие не сваренную пищу или обремененный мокротами желудок, когда сблюют получают облегчение. Так и согрешившие, когда скрывают и удерживают в себе грех, чувствуют внутреннюю тягость и почти задыхаются от флегмы или мокроты греховной. Но когда он сам себя обвиняет и исповедуется, то вместе извергает грех и уничтожает причину немощи. Только будь осмотрительнее, кому ты должен исповедать свой грех. Отыщи прежде врача, кому бы открыть причину недуга и который бы умел быть со слабым – слабым, плакать с плачущим, который умел бы сострадать и сочувствовать. И если он скажет что-либо и посоветует, то так делай и исполняй”.[16]

"Никто из апостолов, – пишет С.В. Санников, – никому ни разу не сказал: "Прощаются тебе грехи твои", хотя они постоянно сталкивались с грешниками".[17]

Но, книги Нового Завета не несут направленности “практического руководства для пастырей”. Можно и сегодня, опираясь на стопку православных книг, утверждать, что в Православии нет исповеди, аргументируя это тем, что в них не обнаружено вышеупомянутых слов разрешительной молитвы.

Мне тоже много доводиться проповедовать и "постоянно сталкиваться с грешниками", занимаясь миссионерской деятельностью, но при этом не было такого случая, чтобы я (священник) произносил эти слова пред теми, кому благовествую! C православной точки зрения, природа этого вопроса в том, что протестанты не делают различия между евангелизацией, призывающей заблудших стать христианами, и внутрицерковной жизнью уже ставших христианами, и первым измеряют необходимость последнего. Разрешительная молитва на исповеди в современном её варианте сформулирована достаточно поздно (XVIII век). До этого она звучала иначе, однако, смысл её всегда оставался неизменен. В любом случае апостолы не должны были её произносить.

Не стоит к первоапостольской Церкви прикладывать всё то, что обрело свою каноническую форму в ходе истории. Также поступают и "Свидетели Иеговы", спрашивая: “А почему это, если христиане и апостолы верили в Троицу, этого слова даже нет в Библии! Где в Библии слово "единосущный"?”, не сказано в Писании и о том, что во Христе два естества соединены "неслитно, неизменно, неразлучно, нераздельно" и т.п. Из этой же серии и резюме баптистского богословия: "Нигде в Священном Писании не упоминается, чтобы "исповедывание прихожан" входило в круг обязанностей апостолов... Никогда, ни при одном случае обращения грешников ко Христу апостолы не "разрешают" грехов "властью, данной им от Бога".[18] Вообще под лозунгом "Нигде в Священном Писании не упоминается"... как видим, можно дойти до отрицания чего угодно.

Видимо, по неведению баптисты не без ноты возмущения вопрошают: "Но следуют ли священники этому правилу? Мы не знаем случая, где бы священник поведал о своих собственных грехах тому, кого он исповедует, и пригласил его помолиться вместе о взаимной нужде".[19] Не поддерживая сего тона, сообщаем: священники Православной Церкви также исповедуют друг друга, обличая свои грехи перед духовником. (Духовник – это чаще всего священник, опытный в духовной жизни и могущий вразумить не только цитатами из Писания, но и опытом их воплощения). Его священник просит помолиться о своих недугах и нужде. У Патриарха Московского и всея Руси тоже есть духовник - архимандрит Кирилл (Павлов), к которому он регулярно ездит в Троице-Сергиеву Лавру и исповедуется.

"Человек, взявший на себя смелость исповедывать других... – считают баптистские богословы, - находился бы в постоянной опасности оказаться неверным пред Господом и Богом. Не будучи всезнающим, человек этот мог бы "связать" там, где Бог желал бы простить" и наоборот.[20] Мысль эта совершенно верна, но к учению Православной Церкви о покаянии и исповеди неприложима. В отличие от католичества, православное исповедание не возлагает на священника роли праведного судьи, оставляя этот суд Единому Судии всех Богу (Евр. 12,23). "Я являюсь только свидетелем твоего раскаяния", - говорит священник перед исповедью.[21] Его служение в том лишь состоит, чтобы засвидетельствовать о раскаянии исповедующегося перед Господом. Важно понять, что исповедь это не сеанс психотерапии и не выжимание покаяния из тех, кто его не имеет. Росток покаяния должен произрасти из сердца кающегося, он не может быть насаждён извне священником или зачтён с помощью исповедальной формулы. Таким образом в православии полноценность исповеди всецело зависит от кающегося. Сама по себе разрешительная молитва, на которую такой акцент делают протестанты, не имеет никакой магической силы. Это не заклинание, а лишь свидетельство о совершившемся покаянии и как следствие - о прощении Господнем. А если покаяние лицемерно, то и свидетельство недействительно и прощение воспринято быть не может.

"Православная Церковь учит, что "на исповедь христианин является как больной, недужный человек", - верно замечают баптисты, но вывод из сего делают неправильный, утверждая что "в большинстве случаев имя такому человеку не "христианин", а "погибший грешник".[22] Такое заключение, на наш взгляд, несколько поспешно. Ведь грех это – болезнь, которой в различной степени болеют не только православные. Если говорим, что не имеем греха – обманываем самих себя, и истины нет в нас (1Ин. 1,8). Вопрос об исповеди – это не вопрос о наличии или отсутствии греха, а лишь о средствах борьбы с ним.

Никаким учением о грехе грех не устранить. Грехи, увы, есть у представителей всех вероисповеданий. Это, можно сказать, явление интерконфессиональное. Но есть огромная важность в том, как мы к ним относимся. Их можно упорно не замечать по той причине, что их у нас быть не должно, можно разработать учение, отделяющее их от личного спасения, можно учредить некую плату за грехи и умереть со словами Франциска Ассизского: "я не сознаю за собою никакого прегрешения, которого я не искупил бы исповедью и покаянием". Есть ещё много способов "борьбы со грехом", неприемлемых для православного опыта. Образы покаяния также различны. Протестантизм рассматривает покаяние как разовый акт, как явление важное, но всё же временное. В Православии покаяние понимается как всегдашнее состояние. Таинство исповеди, в этом смысле, это лишь естественное проявление этого состояния, его воцерковление.

Благодатью Господней исцеляется всякий недуг, в том числе и духовный. Господь спасает и исцеляет нас не без нас (иначе все были бы святы). Исцеление человеческой воли без её встречного движения невозможно. И прежде чем бороться с духовной гнилью (грехом), необходимо, по крайней мере, её видеть. Путь к этому созерцанию проходит через "тщательное исполнение заповедей Христовых – которое, по слову преп. Симеона Нового Богослова - научает человека его немощи".[23] В этом Православие видит начало исцеления души. "Начало просвещения души - говорит преп. Пётр Дамаскин - и признак её здравия заключается в том, когда ум начинает зреть свои согрешения, бесчисленные как песок морской".[24]

Только познание себя, своего ветхого человека открывает всю бесконечную значимость дара Христова. "Кто совершит великое дело, – говорит святитель Игнатий, – установит вражду со грехом, насильно отторгнув от него ум, сердце и тело, тому дарует Бог великий дар: зрение греха своего".[25]

Исповедание грехов делает их видимыми. И только тогда, когда человек может нелицемерно, со всею ясностью различить в себе составляющие его гибели, он становится способен к реальной борьбе с ними. Только видящий свою смертельную заражённость грехом нуждается в Исцелителе. В Православии слова Христа: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные" (Мф. 9,12) понимаются как важнейшее условие постоянного богообщения, а не только перехода от неверия к вере. Смирение – это не направленное самовнушение, а реальное видение болезней своей души, их неизлечимости собственными силами, искреннее желание и готовность меняться во Христа. "Смирение и рождающееся из него покаяние – единственное условие, при котором приемлется Христос… единственное нравственное состояние, из которого можно приступить ко Христу, усвоиться Ему".[26]

"Блаженны чистые сердцем" (Мф. 5,8.), – говорит Господь. Для всякого грешника путь к этому состоянию пролегает также чрез смирение. "Надо сперва усмотреть свой грех, – наставляет святитель Игнатий, – потом омыть его покаянием и стяжать чистоту сердца, без которой невозможно совершить ни одной добродетели чисто, вполне".[27] При постоянстве грехов и понуждении себя ко исполнению Христовых заповедей православный христианин имеет постоянство смирения, а значит, и постоянство благодатного изменения во Христа, т.е. внутреннего преображения. Таким образом, непрестанное покаяние неотделимо от духовной жизни, частью которой является исповедь. Они органично взаимосвязаны в своей жизненной необходимости.

Цель исповеди – прощение грехов. Разность в понимании сего дара Божия естественно делает и отношение к исповеди различным. Авва Исаия отшельник о критерии прощения говорит так: “Знамением того, что грех прощён служит то, что он уже не производит никакого действия в сердце твоём и ты забыл о нём до того, что, при разговоре ближних о подобных грехах, ты не ощущаешь никакого сочувствия к нему, как вполне чуждому тебе. Это значит, что ты помилован. Напротив того, неблагоприятен признак, если сочувствие к греху продолжает жить в тебе и действовать, а ты небрежёшь об этом. Плачь, сокрушайся, болезнуй о таком состоянии, доколе не испросишь милости у Бога”.[28] Следовательно, прощение Божие в православном его понимании не есть просто внешнее снисхождение прощающего Владыки, а реальное высвобождение из плена страстей спасающей десницей Господа Бога. Здесь животворящее единство человеческой решимости и воли Всеблагого Творца! Отсюда понятным становится и постоянство покаянного чувства в душах подвижнических: кто не удовольствуется слепою бесчувственностью, тот “болезнует о таком состоянии” до действительной победы над семенем греха.

Покаяние - это главная форма обращения к Богу. Первым погибает тот, у которого заболевает именно эта важнейшая грань богообщения. Эта тоненькая нить, она одна является живительной. Когда человек перестает православно (т.е. правильно) каяться,[29] тогда его духовная жизнь выворачивается наизнанку так, что все добрые дела приносят лишь вред его душе, порождая по капле самомнение, и уж лучше бы их не было, чтобы не так отдаляема была душа от видения своего реального состояния, своей гибели.

Да, христиане заблуждаются и в покаянии не реже, чем во всём остальном. Вспомним хотя бы евангельских мытаря и фарисея (Лк. 18,10-14). Один, взглянув в себя, обрел видение чужих грехов, другой - видение своих.

Очевидно, что в покаяние, как и в молитву, легко проникают всевозможные искажения. Тем более что они взаимозависимы. В этом свете отказ от устной исповеди у духовника - это отказ от руководства Церкви в таком спасительном акте, как покаяние. Духовник (в случае необходимости) с молитвой и наставлением преподает правильный образ покаяния,[30] руководствуя к созиданию (или сохранению) истинного образа богопоклонения.

В Православии нет профилактической исповеди "на всякий случай!". "Покаяние требует, чтобы человек сперва возопил в себе и сокрушил сердце своё",[31] а потом приступал к таинству исповеди. Если же он лукавит или, как справедливо негодуют баптисты, “перечисляет свои грехи священнику только формально, для того лишь, чтобы получить "отпущение" и продолжать жить в тех же самых грехах и пороках”,[32] то он грешит подобно Анании, который, солгав Петру, солгал Богу (Деян. 5,4). “Покаяние только на словах, без намерения исправления и без чувства сокрушения, называется лицемерным”.[33] Такое отношение к таинству покаяния, конечно, встречается, но оно является не более чем злоупотреблением, но из-за частного злоупотребления таинством нельзя отвергать самого таинства ибо тогда придётся упразднить все таинства.

Православная Церковь требует от кающегося не просто "перечисления" грехов, а их глубокого осознания, сердечного раскаяния и твердого намерения исправить свою греховную жизнь. Без этих составляющих покаяние не может быть истинным, а потому действительным. Исповедь - это покаянное действие более обращённое к созиданию дальнейшей духовной жизни, нежели просто раскаяние в грехах прошлого. Кающийся исповедует свои пороки главным образом не потому, что они были в прошлом, а потому, что они грозят отравить будущее. "Не тот исповедует грех свой, кто сказал: согрешил я, и потом остаётся во грехе, но тот, кто по слову псалма обрёл грех свой и возненавидел (Пс. 53,3)".[34] "В подлинном покаянии должен участвовать весь человек, весь полностью и без остатка",[35] - в этой мысли, похоже, все конфессии едины. Непонятно лишь то, почему такое покаяние противопоставляется исповеди.[36] Православный потому и исповедуется, что кается. И это случается не один раз в жизни на стадионе или сцене актового зала, а на всякой исповеди кающиеся являют немощи свои пред Богом ради их исцеления. "Не спрашивай: как изгладятся грехи мои? - говорит Кирилл Иерусалимский. - Сказываю тебе: изволением, верою. Что сего короче? Но если уста твои скажут, что желаешь, а сердце не скажет сего, то судит тебя Сердцеведец. С нынешнего дня оставь всякое негодное дело. Пусть язык твой не произносит непристойных слов, не погрешает взор твой, и мысль твоя не кружится над тем, что бесполезно".[37]

Надо заметить, что и у протестантов греховность не исчезает после публичной исповеди. Как бы им этого ни хотелось, но автоматически они не становятся безгрешными даже после крещения. Баптистам хочется помнить лишь одно: "Я покаялся. Это - факт! Факт совершившийся, факт, которого я никогда не забуду!".[38] Но православные не забывают и иной факт - все мы много согрешаем (Иак. 3,2), а если продолжаем грешить, то значит, надо опять каяться, опять умирать для дней прошлых, чтобы жить со Христом в будущем и не терять Его более.

Итак, протестанты обвиняют православную исповедь в том, что иногда грешник кается лишь формально, оставаясь тем же, и таким образом исповедь потворствует греху. Но не гораздо ли более потворствует греху протестантское учение о ненужности исповеди вообще (или даже о её богопротивности)? "В представлении нашего плотского "я" - признаются баптисты, - покаяние всегда связано с чем-то унизительным, нежелательным и нам трудно справиться с этим неправильным чувством".[39] Что ж, видимо это и есть главная причина, по которой баптисты отказываются от исповеди. Они так и не справились "с этим неправильным чувством", которое в святоотеческой литературе называется гордыней ветхого человека.

Из исторических свидетельств, кроме вышеупомянутых, можно привести и наиболее яркую цитату из св. Киприана Карфагенского: "Лучше те, которые не сделали никакого важного преступления, а только лишь помыслили о нём, исповедуют однако ж это с сокрушением и в простоте пред иереями Божиими, раскрывают совесть свою, полагают пред ними бремя души своей, ищут спасительного врачества, даже малым и неопасным ранам... Прошу вас, возлюбленнейшие братья, да исповедуем каждый свой грех, доколе согрешивший, находится ещё в сей жизни, когда исповедь его может быть принята, когда удовлетворение и отпущение, совершаемое священниками, угодно пред Господом".[40]

Фирмиллиан епископ Кесарии Каппадокийской (233г): "Власть отпускать грехи дарована апостолам и церквам, которые основали они, будучи посланы от Христа, и епископам, которые наследовали им по преемству".[41]

Ориген: “Есть и ещё способ (седьмой в его перечислении) прощения грехов чрез покаяние. Способ трудный и тяжкий. Когда грешник омывает своё ложе слезами и слезы делаются для него хлебом день и ночь. И когда он не стыдится открыть свой грех священнику Божию и просить у него врачевства, следуя сказанному: я открыл Тебе грех мой и не скрыл беззакония моего (Пс. 31,5)”.[42]

Афанасий Великий: “Как человек крещаемый от человека т.е. священника, просвещается благодатью Духа Святого, так и исповедующий в покаянии грехи свои, приемлет оставление их чрез священника благодатью Иисуса Христа”.[43]

Святитель Василий Великий: "Исповедывать грехи необходимо пред теми, кому вверено домостроительство тайн Божиих".[44]

Иоанн Златоуст: "(священники) допущены распоряжать небесным, получили такую власть, какой не дал Бог ни ангелам, ни архангелам. Ибо не ангелам сказано: Что вы свяжете на земле...".[45] “Ты стыдишься открыть раны человеку, а не стыдишься пред всевидящим Богом. Не хочешь исповедать их и покаяться: но в страшный день не перед одним, не перед двумя, а перед всею вселенною представятся”.[46]

На фоне вышеприведённых ясных свидетельств наиболее знаменитых христиан древней Церкви, совсем нелепо выглядит категоричное утверждение П.И. Рогозина: "христианская Церковь не испытывала никакой нужды в устной исповеди в течение 1200 лет".[47]

В заключение, темы о таинстве исповеди, укажем лишь, что не цитаты из Библии, не выдержки из святых отцов и т.д. служат нам доказательством её важности в жизни христианина. Не это делает её необходимой для нас. Духовная брань, желание быть со Христом, а не числиться с Ним, и ощущение накопившейся греховной скверны влечёт нас к необходимости покаянного очищения, исповеди. Человек не может оставаться на месте. Если он пожелает остановиться на какой-либо ступени духовного созидания, он потеряет её. Поэтому только желающему идти вперёд, вести непрестанную борьбу со страстями и похотями свойственно чувствовать необходимость таинства исповеди. И ничего удивительного нет в том, что протестантам это кажется ненужным. Им незачем духовная брань, к сожалению, они считают себя победившими. А "Тот, кто считает себя победившим, уже проиграл" - это аксиома православной аскетики. Опыт ощущения духовных ран влечёт нас во врачебницу. Они (раны) есть и у протестантов, но беда в том, что они их не чувствуют или, точнее говоря, стараются не чувствовать. В Православии это называется духовной слепотой. Оно (православие) научает чувствовать боль раскола между душой человека и Богом в те моменты, когда мы согрешаем, но нам опытно известна и радость разрешения от Господа. Поэтому в минуту разлучения с Ним мы не ищем позволительной цитаты в Библии, чтобы пав, со слезами покаяться пред Богом (пусть даже такие цитаты и есть). Нам не нужны доказательства теории. Пока человек не ощутит это на практике, никакие доводы его не убедят. Баптист кается однажды, и радость этого покаяния проносит через всю жизнь - это хорошо. Плохо то, что этой исповедью он пытается заменить необходимость всех последующих.

Скажите мне: почему? Ведь те же грехи, которые были перечислены тогда однажды, увы, повторяются снова. Юридическое мышление подсказывает, что они не зачтутся (не вменятся). Православие же считает, что рану, даже если не вменить, всё равно надо лечить. Православное богословие всё осмысляет более в терминах медицинских, потому оно лишено той огромной доли искусственности и условности, которой подвержено богословие западное. Да и баптистские богословы иногда также приходят к этому же заключению. “Исповедание – это не просто рассказ о грехах; - говорит Ч.Райри, - исповедать грехи значит - увидеть их так, как их видит Бог. Это, безусловно включает в себя раскаяние и искреннее желание измениться, освободиться от грехов. Если, несмотря на это, верующий согрешил снова, ему нужно снова исповедать грех; другого выхода нет”.[48]

Домашнее покаяние, то есть плач о грехах и т.п. совершенно необходимо, но только оно не может быть достаточным для полноценной духовной жизни. Есть такие состояния, в которые самому попасть гораздо легче, а выбраться гораздо тяжелее (чем с духовником). Это чаще всего состояние самомнения, самообольщения, страсть осуждать достойных осуждения (с точки зрения общественного мнения). И прочие страсти, которым нет числа, на часть которых протестанты не обращают должного внимания.

И чтобы закончить всё же на мажорной ноте, замечу, что в книге П.И. Рогозина, написанной почти полвека назад, есть глава "Церковное пение", где автор под девизом: "Новая песнь" - вот то, чего Бог ожидает от истинного христианина…потому что он уже спасён, навеки спасён Христом",[49] низлагает всякую попытку петь покаянные песни. Нынешние баптисты поют покаянные песни, и в современных изданиях сборника "Возрождение" они есть. Значит, какое-то движение к покаянию появилось. И я надеюсь, что, может быть, ещё через лет десять у них появится и исповедь. Однако "Сколько медяк ни три - он золотым не станет". Дерево баптистов наклонилось к Православию, но корень остался на западе. А это только и значит, что умножится обрядность без благодати, а форма без содержания - это всегда ложь, приманка, самообман. Ложь в богословии, приманка для публики, самообман для самих баптистов.

Простите, что не удалось закончить на мажоре. Это было бы нетрудно, если бы речь шла об исповеди. Но когда приходится говорить об её отсутствии, невольно мелодия текста обретает оттенок, соответствующий содержанию.

[1] “О подвижничестве”. Правила. Кратко изложенные ответы на вопросы. Вопрос 110.

[2] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 33, хотя на этой же странице утверждается, что "человек верующий, но споткнувшийся на своем пути следования за Христом и желающий исправить свою ошибку, ещё меньше нуждается в людском посредничестве".

[3] Иоанн Крондштадский. Моя жизнь во Христе. М. изд. “Центр благо”. 1999г. стр. 492.

[4] Творения святителя Игнатия. Аскетические опыты. Том I. Изд. СПб. 1998г. стр. 101. У Иоанна Лествичника: Лествица. Слово 4,53.

[5] Прот. Валентин Свенцицкий "Диалоги". Диалог четвертый. “О Церкви”.

[6] Лествица. Слово 5,1.

[7] Святитель Феофан Затворник. “Письма о вере и жизни”. М. 1999г. стр. 222.

[8] Толковая Библия А.П. Лопухина. По изд. СПб. 1911-1913гг. Репринт Стокгольм. 1987г. стр. 498.

[9] А.Алмазов. Тайная исповедь в Православной восточной Церкви. Том I. Одесса 1894г. стр. 9. Репринт изд. “Паломник” М. 1995г.

[10] “Основные принципы веры евангельских христиан-баптистов”. Одесса. изд. “Черноморье” 1992г. стр. 33.

[11] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 31.

[12] Пациан, епископ Испанский (370 г.) Ad.Sypr. Послание 1,п.6

[13] Христианство. Словарь. М. изд. “Республика”. 1994г. стр. 311.

[14] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 30.

[15] Тертуллиан. (De poenit Cap X ctr.cIII).

[16] Ориген. Толкование на псалом 37, п.6. У А.Алмазова “Тайная исповедь в Православной восточной Церкви”. Том I. Одесса 1894г. Репринт изд. “Паломник” М. 1995г. стр. 36.

[17] С.В. Санников. "Начатки учения". Изд. ОДСЕХБ, 1991г. стр.178-179. Подобный же аргумент выдвигает и П.И. Рогозин цит. изд. стр. 30: “они не Богу каялись, а апостолам, которые должны были сказать: “властью, данной нам от Бога, прощаем и разрешаем”.

[18] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 31.

[19] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 32.

[20] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 33.

[21] Если процитировать полнее: "Се, чадо, Христос невидимо стоит, приемля исповедание твое, не усрамися, ниже убойся … да приимеши оставление от Господа нашего Иисуса Христа… аз же точию свидетель есмь, да свидетельствую пред Ним вся, елика речеши мне…" (Требник. Последование перед исповедью).

[22] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 32.

[23] Творения святителя Игнатия (Брянчанинова). Изд. СПб 1905г. том 4 стр.9.

[24] Цит. из Творений святителя Игнатия (Брянчанинова) изд. СПб 1905г. том 2 стр.410.

[25] Творения святителя Игнатия (Брянчанинова). Изд. СПб 1905г. том 2 стр.122.

[26] Там же, том 4 стр. 182.

[27] Там же, том 4 стр. 490.

[28] Цит по Творения свт. Игнатия. Отечник. Авва Исаия, п. 21-22. изд. “Сретенский монастырь” 1999г. стр.137-138.

[29] Без апелляции к оправдывающим обстоятельствам, без умаления вины, с ясным видением смертельной глубины греховности. Покаяние изменения, а не отчаяния. Покаяние в грехах, а не в житейских проблемах. Исповедание греховных страстей, а не признание ряда проступков и т.д.

[30] “Сам и ныне умилостивися о рабе твоем (имя) и подаждь ему образ покаяния … прощая ему всякое согрешение…”, - молится священник о кающемся. (“Требник”. Часть I, М.1991, стр.83).

[31] Василий Великий. Толкование на 15 гл. Исаии. “Творения св. отцов”. Том 4, стр. 422

[32] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 33-34.

[33] Иоанн Крондштадский. Моя жизнь во Христе. М. изд. “Центр благо”. 1999г. стр. 444-445.

[34] Василий Великий. Толкование на 1гл. Исаии, стих 14.

[35] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 36.

[36] "Покаяние, о котором мы сейчас говорим, не обычная исповедь "во дни великого поста". Нет, это полная "повинная" пред Богом". П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 119.

[37] Огласительное слово VIII.

[38] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 119.

[39] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 35.

[40] Киприан Карфагенский. Книга о падших. Цит. по Святоотеческая хрестоматия. Сост. Протоиер. Николай Благоразумов. М. 2001г. стр. 158.

[41] См.Послание на Кипр.

[42] Ориген. Беседы на “Левит”. У А.Алмазова “Тайная исповедь в Православной восточной Церкви”. Том I. Одесса 1894г. Репринт изд. “Паломник” М. 1995г. стр. 35.

[43] Афанасий архиеп. Александрийский. Против новатиан. У А.Алмазова “Тайная исповедь в Православной восточной Церкви”. Том I. Одесса 1894г. Репринт изд. “Паломник” М. 1995г. стр. 52.

[44] “О подвижничестве”. Правила. Кратко изложенные ответы на вопросы. Вопрос 288 в “Творениях св.отцов”,том IX, стр. 360

[45] “О священстве”, слово III, 4. Также см. параграф 5 и 6 того же слова.

[46] Иоанн Златоуст. Беседа о самарянке. У А.Алмазова “Тайная исповедь в Православной восточной Церкви”. Том I. Одесса 1894г. Репринт изд. “Паломник” М. 1995г. стр. 52.

[47] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 30.

[48] Чарльз Райри. Основы богословия. М. 1997г. стр. 273.

[49] П.И. Рогозин. Цит. изд. стр. 92.