[Православная беседа] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]
Отправлено Wanderer 15:49:31 09/08/2000
в ответ на:
Убедительная просьба, отправлено
Александр Иванов 11:43:13 09/08/2000
> Прошу не публиковать статьи большого объема без разрешения модератора. Это по поводу статьи Питера Фана. Охотно повинуюсь. > Пользуясь случаем, благодарю Вас, Петр, за развернутые ответы на вопросы. Мне знакомо кризисное состояние веры, которое описываете Вы. Разумеется, я не согласен со многими Вашими тезисами, но не думаю, что здесь их уместно обсуждать. Да. Я с самого начало не хотел обсуждать эти темы и не хотел бы далее их обсуждать. (Просто, уйдя от них, невозможно было бы ответить на поставленные вопросы). >Позволю себе только одно замечание. Вы пишите, что для Вас Православная Церковь и католицизм являются единой Христовой Церковью (правда, подумывали почему-то о переходе к протестантам, но спишем это на кризис церковности). Я и сейчас считаю их принадлежащими к единой Церкви Христовой. Вопрос лишь в том, что у многих из них (в разной степени) эта принадлежность весьма ущербна. Но не считать их Церковью — это для меня всё равно, что не считать человеком инвалида (пусть даже с отсутсвием очень многих органов). А ведь у инвалидов нередко ущербность одной функции организма восполняется значительно большей, чем у «нормальных», разработанностью других функций (нечто подобное я имел в виду, когда говорил, что у протестантов есть чему поучиться). >Из Ваших тезисов можно сделать вывод, что различие между Православием и католицизмом по большей части в обрядности. Этого я не утверждал. В КЦ есть византийский обряд. В немногочисленных приходах русско-византийского обряда на Западе богослужение совершенно ничем не отличается от РПЦ, за исключением того, что вместо Патриарха поминается Папа. Были попытки создания латинского обряда в некоторых Православных Церквах на Западе. По-прежнему существует в юрисдикции Румынской ПЦ во Франции «обряд св. Иринея Лионского», представляющий собой некий синтез галликанского и латинского обрядов с добавлением отдельных элеметов византийского. Одну из попыток аналогичных исканий (не могу судить об успехе и плодотворности) мы видим здесь в лице о. Андрея Езерского... >Но ведь пропасть значительно шире и глубже! Это различная догматика и нравственное учение Церкви, это совершенно различные учения о спасении. На мой взляд, это не пропасть, а канава, которую многие попросту пытаются представить себе пропастью. Это никоим образом не различные догматики, нравственного богословия и сотериология, а, в худшем случае, — различия толкования отдельных сторон. Но такие различия можно найти (порой куда более глубокие) внутри самих этих конфессий. >То, что для католиков — норма, в Православии именуется прелестью. В католицизме канонизируют тех, кого Восточные Отцы именуют сумасшедшими, находящимися в пагубном состоянии самообольщения, в бесовской прелести. Само понятие «прелести» возникает в рамках определенных аскетических школ Востока, со временем обнаруживавших всё бОльшую тенденцию к монополизму в области аскетики и мистики; осуществление этого монополизма как раз и приводит к тому, что всё, что за рамками метода, — неправославно. >Какие еще нужны свидетельства, чтобы увидеть, что Православие и католицизм несовместимы и непримиримы? Для меня остается по меньшей мере одно очевидное свидетельство того, что это (то что Вы говорите) не так: постоянное самоотверженное свидетельство веры во Христа со стороны многих людей в обеих Церквах. Для меня остается очевидным действие в обеих Церквах Духа Божия и присутствия в них живого Христа. >Если это и разведенные родители, то один из них лишен родительских прав. И за дело. Лишить этих прав может только Господь: подождем, что Он скажет. А пока для меня несомненно, что в обеих Церквах Дух Святой продолжает рождать свыше всё новых и новых детей Небесного Отца и действовать в них, являя миру их веру, надежду и любовь. > Прошу прощения, если задел словом, просто «углы» не счел возможным сгладить. Надеюсь на Ваше понимание. Да всё в порядке. > Мне интересно Ваше мнение по поводу статьи сщмч. Илариона (Троицкого) «Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве», ссылку привожу. > > Александр Иванов. Я еще давно обратил внимание на Ваше сообщение с отсылкой на эту статью, но отвечать тогда не стал. Постараюсь сейчас ответить совсем кратко. Признаться, я этой статьи сщмч. Илариона (Троицкого) раньше не знал и, читая ее, восхищался довольно глубоким освоением материала. Тем не менее, при многих очень правильных наблюдениях, статья эта представляет довольно типичный для полемического богословия (и вообще полемического жанра) образец тенденциозного отбора фактов, когда у критикуемой стороны высвечиваются только негативные с точки зрения автора факты, а у своей — только позитивные: всё прочее оставляется за кадром. Не секрет, что и на Западе, и на Востоке покаянная практика со временем стала приобретать всё более виндикативный характер. На Западе тенденция к более компенсаторному вИдению покаяния была несомненно более заметной и со временем приняла столь уродливые очертания. Однако возьмите византийскую и древнерусскую епитимийную литературу, и Вы найдете там немало сходств с латинской. Конечно, нет такого очевидного, как на Западе, стремления компенсировать вину в земной жизни. Отсюда различие в подходе к епитимии (нашедшее потом отражение в уголовном праве): на Востоке меньшие сороки отлучения поглощаются бОльшими, на Западе — складываются, но их можно скостить особыми «подвигами» (своего рода штрафбат), типа особых паломничеств или крестовых походов, — понятно, что какой-нибудь «рыцарь бедный», наубивав себе подобных и нагуляв налево лет этак на 800 отлучения не имел никакой иной возможности получить доступ к Причастию, кроме как пойти отвоевывать у неверных Гроб Господень. Всё это, однако, было некоторым стихийным развитием представлений о покаянии и не почти не находил отражения собственно в учении о таинстве, которое, к счастью, развивалось независимо от практики, и, тем более, в документах вероучительного характера. Несомненно, эта ментальность дает о себе знать довольно долго; какие-то ее элементы могут пробиваться «кое-где у нас порой» и сейчас (но ведь не секрет, что безо всякого католического юридизма в реальной покаянной практике многих «младостарчествующих» православных батюшек наблюдается виндикативный подход почище любого латинского средневековья, который — говорю об с огромным сожалением — для многих кающихся оказывается вовсе не целительным, а напротив, надолго отбивает у них всякую охоту обращаться за помощью к Церкви). Уже в последние пять веков в КЦ наметился постепенный отход от такого вИдения покаяния. Епитимия (формально остающаяся обязательным условием отпущения грехов) стала носить по сути дела символический характер: она не оборачивается (за редким исключением) временным отлучением от Причастия и ограничивается, как правило, рекомендуемыми священником молитвенными действиями (которые не предписываются какими-то жесткими правилами в зависимости от характера грехов и их числа); в последнее время среди духовников всё больше утверждается подход к епитимии как к одному из средств целительной помощи, ввиду чего они стараются давать в качестве епитимии что-то, что реально послужит помощью данному человеку (определенные дела милосердия, какие-то жесты любви и мира по отношению к ближним, чтение определенных мест из Писания или какой-то конкретной душеспасительной литературы и др.) Средневековый виндикативный католический подход к покаянию, предполагавший некие «самоискупительные» действия (которые, по моему глубокому убеждению, к христианству не имеют никакого отношения, а является одним из многочисленных прорастаний в нем механистических языческих представлений) в новое время постепенно — медленно, но верно — вытеснялся на Западе подходом к нему как таинству духовного исцеления. Не последнюю роль сыграл в этом св. Альфонс де Лигуори. Были и многие другие пастыри и богословы, способствовавшие возвращению таинству его подлинного образа. Не так давно мне в руки случайно попал толстенный французский том прежде неизвестного мне автора 30-х гг. прошлого века, представлявший собой руководство для священников, принимающих исповедь. «Ух я сейчас повеселюсь!» — подумал я. И был посрамлен: передо мной оказался текст, в котором от юридизма оставались лишь какие-то едва заметные следы, постоянно возращавший читателя к тому, что покаяние призвано быть средством исцеления, а не возмездия, и удививший меня неожиданной для того времени установкой на то, чтобы принимать во внимание индивдуальную психологию кающегося — для его же исцеления. Что же касается современности, то понятие «исцеления» фигурирует как едва ли не основополагающее в католическом подходе к покаянию. Впрочем, представления о его толковании Вы можете вынести сами из нынешнего «Катехизиса КЦ», где покаяние, наряду с елеосвящением, рассматривается в разделе, который так и называется: «Таинства исцеления».
Ответы и комментарии: