[Православная беседа] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]
Отправлено Александр Иванов 08:39:10 03/10/2000
в ответ на:
Представьте себе, представьте себе, и с птичками дружил, отправлено
Фамарь 02:36:59 03/10/2000
> Если с женским полом еще более-менее понятно, то с Франциском Ассизским — не очень. Он-то чем провинился? Сщмч. Иларион (Троицкий). «Письма о Западе»: «За последнее время у нас чаще, нежели нужно, вспоминают Франциска Ассизского. Но я лично прямо не выношу сантиментализма этого западного мистика с его »сестрами ласточками" и подобным. Наши святые были свободны от болезненного мистицизма и слащавой сантиментальности. Возьми преп. Сергия. Как его святая душа отличается от восторженно-сантиментальной души Франциска! Спасибо М. В. Лодыженскому за то, что он в своей мистической трилогии показал превосходство души преп. Серафима пред душой Франциска ("Свет Незримый" ). У наших святых нет и тени мечтательности, не говоря уже о «религиозной жути». Да и вообще в этом пункте православная русская психология существенно отличается от психологии западной, еретической. Идеализм и реализм, позитивизм и мистицизм сочетаются воедино в русской душе". Проф. Осипов «Духовная жизнь»: 7.Любовь и заблуждение Но если вся лестница добродетелей строится на смирении, то увенчивается она той из них, которая больше всех (1 Кор. 13,13) и которой именуется Сам Бог (1 Ин. 4, 6), — Любовью. Все прочие свойства нового человека (например, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера... — Гал. 5, 22 и др.) являются лишь как бы элементами, входящими в любовь, но ни в коей мере не исчерпывающими ее. Она есть идеальная вершина всех устремлений человека и его совершенное благо. К ней призывает Бог человека, она ему обетована во Христе. Ею святые более всего прославились, ею побеждали мир, ею в преимущественной степени они явили незримое величие, красоту и благо Божественных обетований человеку. Но есть и принципиальной важности вопрос, связанный с этим высшим духовным свойством христианина. Возможны два значительно совпадающие внешне, но по существу взаимоисключающие состояния христианина, которые оба именуются в аскетической литературе разных направлений христианской любовью. Одно из них — «душевное» (Иуд. 19, 1; 1 Кор. 2, 14) чувство. Оно возникает в результате неправильного аскетического подвига христианина, ставящего целью возбуждение и развитие в себе чувства любви к Иисусу Христу. Достигается эта любовь, главным образом, путем непрерывной концентрации внимания на страданиях Христа (особенно крестных) и Богоматери, представлением себе различных эпизодов из Их жизни и мысленным участием в них, мечтанием и воображением Их любви к себе, прямыми беседами с Ними и т.п. Такая самовнушенная любовь носит всегда романтический, эмоциональный, плотской (а не духовный) характер, нередко связанный с паталогическими изменениями психики, нервной экзальтацией, доходящей до истерии, обмороков, длительных галлюцинаций, возникновения кровоточащих ран (стигм) и, одновременно, любовных переживаний, и откровенно сексуальных ощущений. Яркими примерами подобных явлений могут служить известнейшие католические святые, такие как: блаж. Анжела, Катарина Сиенская, Тереза Авильская, Иоанн Креста, Франциск Ассизский, живший в XIII веке, который стал первым в истории христианства носителем стигм [См. гл. VII, §3: Признаки индивидуального откровения]. Их экзальтации часто достигают большой силы и принимаются духовно неопытными за проявление подлинной христианской любви. На самом же деле она есть «не что иное, как одна обманчивая, принужденная игра чувств, безотчетливое создание мечтательности и самомнения» [Еп. Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. Т. 2. С. 57]. В православной аскетике это состояние расценивается как прелесть, то есть как глубочайший самообман. Причина такой оценки этого чувства состоит в том, что истинная любовь, духовная (1 Кор. 14, 1), согласно Священному Писанию, есть дар Духа Святого, а не результат нервно-психического напряжения падшего естества. Апостол Павел пишет: «Любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5, 5). Эта духовная любовь есть «совокупность совершенства» (Кол. 3, 14), высшая добродетель. Она есть, по выражению преподобного Исаака Сирина, «обитель духовного и водворяется в чистоте души», которая дает уму возможность созерцания духовного мира. «И сие созерцание, — пишет он, — бывает пищею ума, пока не придет он в состояние принять созерцание высшее левого созерцания, потому что одно созерцание передает человека другому созерцанию, пока ум не будет введен в область совершенной любви» [Преп. Исаак Сирин. Слово 55. С. 389]. Достижение этой любви невозможно без предварительного приобретения других добродетелей, особенно смирения, являющегося основанием всей лествицы добродетелей. «Если высшая из добродетелей, любовь, — пишет русский святой епископ Тихон Воронежский, — по слову апостола, долго терпит, не завидует, не превозносится, не раздражается, николиже отпадает, то это потому, что ее поддерживает и ей споспешествует смирение» [Свят. Тихон Задонский. Творения. Т. 2. М., 1899. С. 99]. Поэтому у христианина «ветхого», несовершенного, не имеющего достаточного опытного смирения, любовь изменчива, непостоянна, часто смешана с тщеславием, эгоизмом, сластолюбием и т.д. Ибо стремящийся пребывать в любви, но не познавший прежде всей глубины поврежденности своей природы, своего духовного бессилия, подобен в лучшем случае первому Адаму, легко и быстро возмечтавшему стать «как Бог» и отпавшему от Бога. Без победы над всеми страстями не может быть у христианина совершенной любви (Мф. 5, 8), являющейся следствием понуждения себя к исполнению заповедей Евангелия. Это понуждение и эти дела необходимы в приобретении духовной любви, однако они еще не есть окончательный знак того, что христианин стяжал ее. Ибо, по слову Господа, Его любит тот, кто соблюдает заповеди Его (Ин. 14, 21). Но совершенного исполнения заповедей достигают лишь духовно совершенные. Поэтому там, где нет видения своей греховности и боли души о ней, нет покаяния, нет, следовательно, смирения и рождаемого им бесстрастия — там лишь «душевность» и мечтательность, но не христианская духовность, не истинная любовь [Святой Исаак Сирин особенно предупреждает против этого. Он говорит: «Одним из святых написано: кто не почитает себя грешником, того молитва не приемлется Господом. Если же скажешь, что некоторые отцы писали о том, что такое душевная чистота, что такое здравие, что такое бесстрастие, что такое созерцание, то писали не с тем, чтобы нам с ожиданием домогаться этого прежде времени, ибо написано, что не приидет Царствие Божие с соблюдением (Лк. 17, 20) ожидания. И в ком оказалось такое намерение, те приобрели себе гордость и падение. А мы область сердца приведем в устройство делами покаяния и житием, благоугодным Богу. Господне же приидет само собою, если место в сердце будет чисто и неоскверненно. Чего же ищем с соблюдением — разумею Божий высокие дарования, — то не одобряется Церквью Божиею; приемшие это приобретали себе гордость и падение. Это не признак того, что человек любит Бога, но душевная болезнь» (Преп. Исаак Сирин. Слово 55. С. 371-372)]. Святой Исаак Сирин, отвечая преподобному Симеону Чудотворцу, в частности, писал: «Нет способа возбудиться в душе Божественной любви... если она не препобедила страстей. Ты же сказал, что душа твоя не препобедила страстей и возлюбила любовь к Богу; и в этом нет порядка. Кто говорит, что не препобедил страстей и возлюбил любовь к Богу, о том не знаю, что он говорит. Но скажешь: не говорил я »люблю", но «возлюбил любовь». И это не имеет места, если душа не достигла чистоты. Если же хочешь сказать это только для слова, то не ты один говоришь, но и всякий говорит, что желает любить Бога... И слово это всякий произносит, как свое собственное, однако же при произнесении таких спор движется только язык, душа же не ощущает, что говорит" [Там же. С. 372-373]. Святитель Игнатий Брянчанинов, суммируя учение отцов по этому вопросу, пишет: «Преждевременное стремление к развитию в себе чувства любви к Богу уже есть самообольщение... Должно достигнуть совершенства во всех добродетелях, чтобы вступить в совершенство всех совершенств, в слияние их, в любовь» [Еп. Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. Т. 2. С. 53,55]. В связи с этим можно отметить один весьма показательный штрих в сочинениях о душевной любви: там менее всего говорится о необходимости самопознания, борьбы со страстями, покаяния. И это вполне объяснимо, ибо здание спасения здесь начинает строиться с верхнего этажа, а не с фундамента, и потому о последнем менее всего известно его строителям. Результат такого домостроительства всегда бывает печален [См., например: Eп. Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. СПб., 1905. Т. 1. С. 253-257; Т. 2. С. 124-125; Еп. Феофан. Письма о христианской жизни. М., 1980. Письма №№ 11, 21.]. Таким образом, христианская любовь, как свойство человека, обнаруживаемое в святых, есть не обычное земное чувство, не результат искусственного возбуждения в себе любви к Богу и к Иисусу Христу, но следствие исполнения заповедей (Ин. 14, 21), высший дар Неба, дар Духа Святого, посылаемый лишь смирению. Только святые могут иметь чистую христианскую любовь, духовную. Ибо только они, «будучи сосудами Святого Духа, вместе видели, признавали, исповедовали себя величайшими грешниками, достойными казней временных и вечных» [Еп. Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. Т. 2. С. 374]."
Ответы и комментарии:
