[Православная беседа] [Ответы и комментарии] [Написать ответ]
Отправлено
полковник Рюмин 00:18:13 15/05/1999
в ответ на:
Re (3): Александр Мень. Лучший способ пропаганды его еретических идей — убийство — часть II, отправлено
полковник Рюмин 22:11:05 14/05/1999
Дадим слово воспевателям о.Александра и творцам его культа личности. Из послесловия к сборнику "Александр Мень. Христианство и культура. М."Искусство", 1992 г.", написанного неким Л.И.Василенко ... За пределами сборника остались поиски о. Александром путей контакта с духовными традициями Востока, - а он встречался с представителями мусульманского мира, его знали зороастрийцы, индологи, буддисты. Он внимательно изучал труды, посвященные культуре Ближнего и Дальнего Востока, а также, например, сочинения монаха-трапписта Т. Мертона, отдавшего контактам с буддийским миром немалую часть своей жизни. Его готовность к такому расширенному диалогу, выходящему далеко за рамки западной культуры, можно увидеть, внимательно ознакомившись с указанным шеститомником...(Экуменизм есть ересь ересей, суперэкуменизм есть религия антихриста — п. Р.) — Впрочем, тут нужно отметить одно обстоятельство. Как уже упоминалось, А. В. Мень высоко ценил философию Бергсона, согласно которой жизненный порыв к Высшей реальности порождает широкий спектр духовных традиций и культур. Но у Бергсона это спектр расходящийся, тогда как Александр Мень тяготел к синтезу и предпочтение отдавал одной линии - той, где есть ответ самого Бога на духовный порыв человека. Христос был для него тем абсолютным центром, вокруг которого интегрируются светоносные начала, заложенные в разных духовных традициях мира. Отсюда и подход к внехристианским культурам по образцу Святых Отцов, совершивших в первые века христианства рецепцию эллинизма. Отцы Церкви переосмыслили античность, наполнили ее новым смыслом и создали на ее основе высочайшего уровня христианскую культуру. Так же относился о. Александр к культуре современной, побуждая всех, кто к нему прислушивался, искать возможности нового религиозно-культурного возрождения и синтеза (Из анонимного письма священника Александру Меню, появившегося в 70-е годы в самиздате: «Что такое "анализ " и "синтез" иудаистского мышления, хорошо известно. Сейчас Вы занимаетесь в Русском Православии "анализом", т. е. попытками разложения его коренных живоносных устоев. Ваши единомышленники делают то же в других христианских народах. И если бы Ваши мечты сбылись, то из духовно разложенных христианских церквей, выбрав пригодные для сионизма элементы, можно было бы "синтезировать" нечто целое. Только это было бы уже не живое Тело Господа Иисуса Христа, а мертвая синтетика, "говорящая кукла", робот; лишь внешне похожая на нечто живое, как механическая кукла чем-то похожа на человека...» — цитата П.Р.) . Что же препятствует культурному творчеству, свободе и духовному возрастанию личности? Прежде всего это родовое сознание.(Т.е. память о своих православных предках, национальная православная традиция- П.Р.) Александр Мень проанализировал процесс освобождения личности от диктата родового сознания в книге "Магизм и Единобожие", фрагмент из которой помещен в сборнике. В современной жизни этот вид сознания возрождают в весьма агрессивных формах массовые неоязыческие социальные движения (см. статью "Разум и исступление масс"). Личность, ее творческие силы и духовную свободу, они готовы принести в жертву идолам рода. С магизмом связано и обрядоверие как извращенная форма религиозной жизни, ведущая к ее вырождению и распаду («обрядоверие» — еще одно знаковое слово. Оно ключевое в критике Православия протестантскими сектантами -П.Р.). Затем следует назвать изоляционизм — социальный, идеологический, национальный, культурный, религиозный, — пытающийся защищать собственные ценности путем дискредитации ценностей, объявляемых "чуждыми". Далее нужно сказать о консерватизме, защищающем прошлое из страха перед новым, хотя именно открытость к новому свидетельствует о жизнеспособности традиции. Проблемы и трудности, порождаемые современным национализмом, изоляционизмом и консерватизмом, обсуждаются в последнем интервью о. Александра, данном испанской журналистке П. Бонет, в интервью "Проблемы Церкви изнутри" и в других материалах пятого раздела сборника. Там же ставится вопрос об имперских амбициях, поднимающих знамя богоборческого демонизма в борьбе против всякой духовности (статья "Религия, "культ личности" и секулярное государство") (после развала СССР и позорной войны в Чечне мы узнали цену этому новоязу — имперские амбиции и т.п. — п.Р.) (Итак, национализм, изоляционизм, консерватизм и имперские амбиции мешают культурному творчеству, свободе и духовному возрастанию личности. В переводе с новояза это означает, что о. Протоиерею мешает традиционное русское святоотеческое Православие во всех его зрелых формах, каких оно достигло в процессе своего исторического развития. Спасибо рецензенту! Отличная выжимка взглядов убиенного протоиерея на культуру! — П.Р.) На каких же путях искать полнокровного духовного и творческого развития личности? Отец Александр видел эту возможность прежде всего в сравнительно небольших сообществах близких друг другу людей, где свободно утверждает себя соборное сознание Церкви. Гигантские социальные организмы представлялись ему в этом плане бесперспективными. Будущее Церкви и духовной культуры он видел в создании "сети", или "диаспоры", таких сообществ. (В переводе означает создание законспирированных параллельных церковных структур. Что-то слышится родное... "Пятерками" то есть надо охватить. — П.Р.) Однажды он назвал это "будущей экуменической моделью мира", имея в виду вселенское сотрудничество христиан в духе ранней Церкви, еще остававшейся единой. "Будущая экумена" обретет наконец свободу от еще не изжитых в церквах форм духовного авторитаризма, патернализма и государственной религиозности (В переводе — свободу от Православной традиции. Смотри ты, не изжили еще -П.Р.), которые служили и служат угашению духа и коренятся в падшей природе человека, а не в евангельской Вести. Таковы основы той концепции христианской культуры, которую развивал о. Александр Мень. (Основы концепции изложены с предельной ясностью, еще раз спасибо рецензенту — П.Р.) Строго говоря, он не был теоретиком или философом культуры, не занимался тщательной проработкой понятийного аппарата и логического каркаса своей концепции, а излагал интуитивное понимание жизни, используя для этого разные источники и переосмысляя их в свете библейского Откровения. Само Слово Божие было для него, конечно, важнее всех концепций в мире, и служению Ему он отдал жизнь. "Отдать себя до конца — значит совершить евангельский подвиг. Только этим спасается мир", — сказал он за неделю до своей гибели, описывая служение матери Марии (Е.Ю. Кузьминой-Караваевой), православной монахини, погибшей в фашистском концлагере. Эти слова вполне можно отнести к его собственной жизни и деятельности. Без любви к Церкви, к России, к своим духовным чадам невозможно было бы взять на себя такой подвиг, увенчанный мученичеством. Митрополит Антоний Сурожский, который трудится в Англии, так завершил поминальное слово об отце Александре Мене: "Мы не смеем говорить о своей оставлеиности, об одиночестве, о сиротстве! Отец Александр не умер, а приобщился к Жизни Божественной, остался для своих (Очень характерное выражение — "для своих"...- П.Р.) — знаемых и незнаемых — Пастырем добрым, молитвенником, ходатаем, заступником! И зовет он каждого, кто его любил, кто в нем видел образ истинного христианина, на Путь Крестный и к славе Воскресения!"* Л. И. Василенко
Ответы и комментарии: