Отцы сказали, что монахам не свойственно гневаться, также и оскорблять кого-либо, и еще: “кто преодолел гнев, тот преодолел демонов, а кто побеждается сею страсти, тот вовсе чужд иноческой жизни” и проч.. Что же должны мы сказать о себе, когда мы не только не оставляем раздражительности и гнева, но и предаемся злопамятности? Что нам делать, как не оплакивать такое жалкое и нечеловеческое устроение (душ наших)? И так будем внимать себе братия, и постараемся с помощью Божией избавиться от горечи этой губительной страсти.
Случается что, когда между братиями произойдет смущение или возникнет неудовольствие, один из них поклонится другому (прося прощения), но и после сего продолжает скорбеть и имеет помыслы против брата. Таковой не должен пренебрегать сим но пресечь оные вскоре, ибо это есть злопамятность; а она, как я сказал, требует от человека многого внимания, чтобы в оной не закоснеть и не погибнуть. Кто поклонился (прося прощения) и сделал это ради заповеди, тот в настоящее время исцелил гнев, но против злопамятности еще не подвизался, и потому продолжает скорбеть на брата. Ибо иное злопамятность, иное гнев, иное раздражительность и иное смущение; и чтобы вы (лучше) поняли сие, скажу вам пример. Кто разводит огонь, тот берет сначала малый уголек: это слово брата, нанесшего оскорбление. Вот это пока еще только малый уголек: ибо что такое слово брата твоего? Если ты его перенесешь, то ты и погасил уголек. Если же будешь думать: “зачем он мне это сказал, и я ему скажу то и то, и если бы он не хотел оскорбить меня, он не сказал бы этого, и я непременно оскорблю его”. Вот ты и подложил лучинки, или что-либо другое, подобно разводящему огонь, и произвел дым, который есть смущение. Смущение же есть то самое движение и возбуждение помыслов, которое воздвигает и раздражает сердце. Раздражение же есть отомстительное восстание на опечалившего, которое обращается в дерзость, как сказал блаженный авва Марк: “злоба, питаемая помышлениями, раздражает сердце, убиваемая же молитвою и надеждою, сокрушает его”. Если бы ты перенес малое слово брата твоего, то погасил бы, как я уже сказал, этот малый уголек, прежде чем произошло смущение; однако же и его, если хочешь, можешь удобно погасить, пока оно еще не велико, молчанием, молитвою, одним поклоном от сердца. Если же ты будешь продолжать дымить, то есть раздражать и возбуждать сердце воспоминанием: “зачем он мне это сказал? и я ему скажу то и то”; то от сего самого стечения и, так сказать, столкновения помыслов согревается и разгорается сердце, и происходит воспламенение раздражительности, ибо раздражительность есть жар крови около сердца, как говорит св. Василий Великий. Вот как происходит раздражительность. Ее также называют острожелчием (вспыльчивостью). Если хочешь, можешь погасить и ее, прежде чем произойдет гнев. Если же ты продолжаешь смущать и смущаться, то уподобляешься человеку, подкладывающему дрова на огонь и еще более разжигающему его, отчего образуется (много) горящего уголья, и это есть гнев. Так же сказал и авва Зосима, когда его спросили, что значит изречение: “где нет раздражительности, там безмолвствует вражда?” Ибо если кто-либо в начале смущения, когда оно начинает, как мы сказали, дымиться и бросать искры, поспешить укорить себя и поклониться (ближнему, прося прощения), прежде, нежели разгорится раздражительность; то он сохранит мир. Также когда возгорится раздражительность, если он не замолчит, но будет продолжать смущаться и возбуждать себя; то он делается, как мы сказали, подобным тому, кто подкладывает дрова на огонь, и они горят, пока наконец образуется много горящего уголья. И как горящее уголье, когда оно угаснет и будет собрано, может лежать несколько лет без повреждения, и даже, если кто польет его водою, оно не подвергается гниению: так и гнев, если закоснеет, обращается в злопамятность, от которой человек не освободится, если не прольет крови своей [Под пролитием крови разумеются здесь великие подвиги и труды]. Вот, я вам показал различие: понимаете ли? Вот, вы слышали, что такое начальное смущение и что раздражительность, что такое гнев, и что злопамятность. Видите ли, как от одного слова доходят до такого зла? Ибо если бы ты сначала укорил самого себя, (терпеливо) перенес слово брата твоего и не хотел бы отомстить ему за себя, и на одно слово сказать два, или и пять слов, и воздать злом за зло; то избавился бы от всех этих зол. Посему и говорю вам: всегда отсекайте страсти, когда они еще молоды, прежде, нежели они вкоренятся и укрепятся в вас и станут удручать вас, ибо тогда придется вам много пострадать от них; потому что иное дело вырвать малую былинку, и иное - искоренить большое дерево.
Ни чему столько не удивляюсь, как тому, что мы сами не понимаем, что поем. Ибо мы поем ежедневно, проклиная себя, и не понимаем сего. Не должны ли мы понимать того, что поем? Мы всегда говорим: аще воздах воздающим ми зла: да отпаду убо от враг моих тощ (Псал. 7, 5.) Что значит: да отпаду? Пока кто стоит, он имеет силу сопротивляться врагу своему; то он поражает, то его поражают; то он одолевает, то его одолевают; но он все еще стоит. Если же ему случится пасть, то как он может, лежа на земле, бороться с врагом своим? А мы молимся о себе, чтобы нам не только пасть от врагов своих, но и да тщи отпадем. Что значит: отпасти от враг своих тщу? Мы сказали, что пасть - значит не иметь более силы сопротивляться, но лежать на земле; а быть тщу значит не иметь ничего доброго, чтобы и каким-нибудь образом (можно было) встать. Ибо кто в силах встать, тот может приложить попечение о себе и каким-либо образом снова вступить в бой. Потом говорим: да поженет убо враг душу мою, и постигнет; не только да поженет, но да и постигнет: да будем ему покорны, да повинуемся ему во всем, и в каждом деле, да одолеет он нас, если мы воздаем злом делающим нам злое. И не только об этом молимся, но и да поперет в землю живот наш. Что такое живот наш? Жизнь наша суть добродетели, и мы молимся, чтобы враг попрал в землю жизнь нашу. Да будем совершенно земными, и все мудрование наше (да будет) пригвожденно к земле. И славу нашу в персть вселити: что же слава наша, если не то ведение, какое приобретается душею чрез хранение святых заповедей. И так мы просим, чтобы (враг) обратил славу нашу, как говорит Апостол, в студ наш, чтобы в прах вселил ее и сделал жизнь нашу и славу нашу земными, дабы мы ничего не мудрствовали по Богу, но все только телесное, плотское, как те, о которых Бог сказал: не имать пребывати дух Мой в человецех сих, зане суть плоть (Быт. 6, 3). Видите, когда мы поем все сие, мы проклинаем самих себя, если воздаем злом за зло. А как часто воздаем мы злом за зло, и не заботимся о сем, но оставляем это без внимания!
Воздать же злом за зло можно не только делом, но и словом, и видом. Иной думает, что он на деле не воздает злом за зло, но оказывается, что он, как я сказал, воздает словом или видом, поелику случается, что кто-либо одним видом, или движением, или взором смущает брата своего; ибо можно и одним взглядом или телодвижением оскорбить брата своего, и это также есть воздаяние злом за зло. Другой старается не мстить за зло ни делом, ни словом, ни видом, ни движением, но в сердце своем имеет неудовольствие на брата своего и скорбит на него.
Видите ли, какое различие душевных устроений! Другой хотя не имеет скорби на брата своего, но если услышит, что кто-нибудь оскорбил того в чем-либо, или его побранили, или уничижили, и он радуется, слыша это; то оказывается, что и он, таким образом, воздает злом за зло в сердце своем. Другой не питает злобы (в сердце своем) и не радуется, слыша об уничижении оскорбившего его, даже и печалится, если ему нанесут оскорбление, однако же не радуется и благополучию его; но если видит, что того прославляют и тому угождают, то он скорбит: и это есть также, хотя и легчайший, однако же вид злопамятности. Каждый (из нас) должен радоваться успокоению брата своего и все делать, чтобы почтить его.
Мы сказали в начале слова, что иной, и поклонившись брату своему, все еще продолжает скорбеть на него; и говорили, что он, сделав поклон, исцелил этим гнев, но еще не подвизался против злопамятности. Иной же, если случится кому-либо оскорбить его, и они поклонятся друг другу и примирятся между собою, живет в мире с тем и не имеет против него никакого помысла в сердце своем, когда же через сколько времени тому опять случится сказать что-либо оскорбительное для него; то он начинает, вспоминать и прежнее, и смущаться не только о втором, но и о прежнем. Сей подобен человеку, имеющему рану и положившему на нее пластырь, и хотя он в настоящее время заживил рану, и она заросла, но место еще болезненно; и если кто-нибудь бросит в него камешком, то место сие повреждается скорее всего тела и тотчас начинает источать кровь. Тоже самое претерпевает и оный человек: была у него рана и он приложил пластырь, то есть, сделал поклон, и подобно первому исцелил рану, то есть гнев; и начал также усиливаться против злопамятности, стараясь не питать ни одного помысла в сердце своем, ибо сие значит, что рана зарастает. Но она еще несовершенно зажила; есть еще остаток злопамятности, который составляет верхнее закрытие раны, и от него удобно возобновляется вся рана, если человек получит хотя легкий ушиб. И так должно подвизаться, чтобы очистить совершенно и внутренний гной, дабы больное место совсем заросло, и чтобы не осталось никакого безобразия, и вовсе нельзя было узнать, что на этом месте была рана. Как же можно сего достигнуть? Молясь от всего сердца об оскорбившем и говоря: Боже! помоги брату моему и мне, ради молитв его. Таким образом, человек и молится за брата своего, а это есть знак сострадания и любви; и смиряется, прося себе помощи, ради молитв его: а где сострадание, любовь и смирение, что может там успеть раздражительность, или злопамятность, или другая страсть? И авва Зосима сказал: “если диавол подвигнет все хитрости злобы своей со всеми демонами своими, то все коварства его упразднятся и сокрушатся от смирения по заповеди Христовой”. А другой старец сказал: “молящийся за врага будет незлопамятен”. Исполняйте это на деле, и тогда хорошо уразумеете то, что слышите; ибо по истине, если не будете исполнять этого, не можете одними словами научиться сему. Какой человек, желая научиться искусству, постигает его из одних слов? Нет, сперва он работает и портит, работает и уничтожает свое дело; и так, мало помалу, трудами и терпением научается искусству с помощью Бога, взираюшего на его труд и произволение. А мы хотим искусству искусств научиться одними словами, не принимаясь за дело. Возможно ли это? И так будем внимать себе, братия, и трудиться со тщанием, пока еще имеем время. Бог да даст нам помнить и исполнять то, что слышим; да не послужит сие нам к осуждению в день суда Господня. Богу подобает слава, честь и поклонение во веки веков. Аминь.
