Поучение 16. К некоторым келлиотам, вопросившим преподобного авву Дорофея о посещении братии
[Под именем келлиотов разумеются здесь монахи, живущие не в общежитии, но в отдельно построенных келлиях, хотя и не всегда в строгом отшельничестве. См. Письма святогорца о св. горе Афонской]
Отцы говорят, что, в духовной жизни, пребывать в келлии есть половина, и посещать Старцев также половина. Сие изречение значит, что и в келлии, и вне келлии нам равно нужно внимание, и нужно знать, для чего должны мы безмолвствовать у себя (в келлии), и для чего должны ходить к Отцам и братиям; ибо кто не упускает из виду этой цели, тот и старается поступать так, как учат Отцы. А именно: когда он пребывает в келлии, он молится, поучается (в св. Писании), занимается немного рукоделием и, по силе своей, печется о помыслах своих. Когда же идет куда-нибудь, он замечает (за собою) и рассматривает свое устроение: получает ли он пользу от встречи с братиями, или нет? и может ли без вреда возвратиться в свою келлию? и если видит, что он в чем-либо потерпел вред, то познает из сего свою немощь; видит, что еще ничего не приобрел от безмолвия, и, смирившись, возвращается в свою келлию, каясь, плача и молясь Богу о немощи своей, и таким образом снова пребывает (в келии), и внимает себе.
Потом опять идет к людям и наблюдает за собою, побеждается ли он тем, чем побеждался прежде, или другим чем-либо. И так снова возвращается в келлию свою и делает опять тоже самое: плачет, кается и молит Бога о своей немощи; ибо келлия высит, а люди искушают. Посему хорошо сказали Отцы, что пребывать в келлии есть половина, а посещать Старцев - другая половина. Так и вы, братия, когда ходите друг к другу, должны знать, для чего вы выходите из келлии, и не выходить куда-либо нерассудно без цели, ибо кто без цели предпринимает путь, тот, по словам Отцов, напрасно будет трудиться.
И так каждый делающий что-нибудь должен непременно иметь цель, и знать, для чего он это делает. Какую же цель должны мы иметь (в виду), когда посещаем друг друга? Во первых, мы должны посещать друг друга по любви: ибо сказано: “видев брата твоего, ты видел Господа Бога твоего”. Во вторых, для того, чтобы услышать слово Божие, потому что во множестве (братии) всегда больше поведается слово Божие, ибо часто, чего не знает один, то знает другой, и первый, спрашивая его, также узнает это. Наконец для того, чтобы узнать, как я сказал прежде, свое душевное устроение. Например, если кто идет, как иногда случается, вкушать пищу с другими; то он должен замечать за собою и смотреть: как скоро будет предложена хорошая пища, которая ему нравится, может ли он удержаться и не взять от нее? Старается ли он также не обидеть брата своего и не взять больше его, или, когда предложено будет что-нибудь (разрезанное) на части, то не старается ли он взять большую часть, а другому оставить меньшую? Ибо случается, что иной не стыдится даже протянуть руку и положить меньшую часть брату, а большую взять себе. Какая может быть разница между большею частью и меньшею? Велика ли она? И за такую маловажную вещь иной обижает брата своего, и согрешает.
Он должен также замечать, может ли он удержаться от многих снедей и, находя их, не предаваться многоядению, как это иногда случается. (Замечать также), удерживается ли он от дерзости, и не огорчается ли, когда видит, что другого брата предпочитают ему и более его успокаивают. Если видит, что кто-нибудь слишком свободно обращается с другими, или много говорит, или делает что-либо неприличное, то не замечает ли он за ним и не осуждает ли его; или он не заботится о сем и не обращает на это внимания, но более смотрит на благоговейных и усердных? И старается ли он поступать так, как говорят об авве Антоние, который, когда приходил к кому-нибудь, то замечал, только то, что имел каждый хорошего, заимствовал сие от него и усваивал себе. От одного заимствовал кротость [В Слав. вещь. в Греч.: to praon (что Славянский переводчик, вероятно, смешал с to pragma, вещь)], от другого смирение, от иного безмолвие, и таким образом совмещал в себе добродетели каждого из них. Так должны поступать и мы, и для этого посещать (других), а когда возвращаемся в келлии наши, должны испытывать себя и узнавать, от чего мы получили пользу, или от чего вред. И за то, в чем мы были сохранены, (должны) возблагодарить Бога, сохранившего нас от вреда; а в чем согрешили, покаемся, будем плакать и рыдать о устроении души нашей. Ибо каждый получает вред или пользу от своего (душевного) устроения, и никто другой не может повредить ему; но если мы и получаем вред, то вред сей происходит, как я сказал, от устроения души нашей; ибо мы можем от всякого дела, как я всегда говорю вам, если захотим, получить и пользу, и вред. И скажу вам пример, дабы вы узнали, что это действительно так. Положим, что кому-нибудь случилось стоять ночью на некотором месте, - не говорю, чтобы то был монах, но кто-нибудь из городских жителей. И (вот) мимо его идут три человека. Один думает о нем, что он ждет кого-нибудь, дабы пойти и соделать блуд; другой думает, что он вор; а третий думает, что он позвал из ближнего дому некоего друга своего и дожидается, чтобы вместе с ним пойти куда-нибудь в церковь помолиться. Вот трое видели одного и того же человека, на одном и том же месте, однако не составили о нем сии трое одного и того же помысла; но один подумал одно, другой другое, третий еще иное, и очевидно, что каждый сообразно с своим устроением. Ибо как тела черножелчныя и худосочные каждую пищу, которую принимают, претворяют в худые соки, хотя бы пища была и полезная; но причина сего заключается не в пище, а в худосочии, как я сказал самого тела, которое по необходимости так действует и изменяет пищу, сообразно с своею недоброкачественностью, так и душа, имеющая худой навык, получает вред от каждой вещи, и хотя бы вещь сия была полезная, душа получает вред. Представь себе сосуд с медом: если кто-нибудь вольет в него немного полыни, то не испортит ли эта малость всего меда в сосуде, и не сделает ли всего меда горьким? Так поступаем и мы: примешиваем немного собственной нашей горечи и уничтожаем доброе ближнего, смотря на оное, сообразно с нашим душевным устроением, и извращая оное, по нашему собственному злонравию. А имеющий добрый нрав подобен тому, кто имеет тело добросочное; если он съест что-нибудь даже вредное, то оно, сообразно с расположением его тела, обращается для него в хорошие соки и дурная пища сия не вредит ему потому что, как я сказал, тело его добросочно и, сообразно с своею доброкачественностью, перерабатывает пищу. И как мы сказали о первом, что тот сообразно с дурным расположением своим и хорошую пищу претворяет в дурные соки, так и этот по хорошему качеству своего тела, и дурную пищу претворяет в хорошие соки. Скажу вам пример для того, чтобы вы поняли это. Вепрь имеет тело весьма добросочное, а пищу его составляют: шелуха, финиковые кости, желуди и тина; и однако же, как тело его добросочно, то оно и такую пищу превращает в хорошие соки. Так и мы, если имеем добрый нрав, и находимся в хорошем (душевном) устроении; то можем, как я сказал прежде, от каждой вещи получить пользу, хотя бы вещь сия и не совсем была полезна. И хорошо говорит Премудрый: видяй право, помилован будет (Притч. 28, 13); и в другом месте: вся противна суть мужу безумну (Притч, 14, 8).
Слышал я о некоем брате, что когда он приходил к кому-либо из братий и видел келлию его не выметенною и неприбранною, то говорил в себе: блажен сей брата, что отложил заботу обо всем, или даже обо всем земном, и так весь свой ум устремил горе, что не находит времени и келлию свою привести в порядок. Также если приходил к другому и видел келлию его убранною, выметенною и чистою, то опять говорил себе: как чиста душа сего брата, так и келлия его чиста, и состояние келлии согласно с состоянием души его. И никогда он не говорил ни о ком: сей (брат) нерадив, или сей тщеславен; но, по своему доброму устроению получал пользу от каждого. Благий Бог да подаст нам благое устроение, чтобы и мы могли получать пользу от каждого и никогда не замечать пороков ближнего. Если же мы, по собственной нашей греховности и замечаем или предполагаем их; то тотчас обратим помысл наш в добрые мысли. Ибо если человек не будет замечать пороков ближнего, то, с помощью Божией, рождается в нем благость, которой благоугождается Бог. Ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки. Аминь.
