Новоселов М. - Письма к друзьям

27.ХII-1922 г. св. апостола,
первомученика и архидиакона Стефана.

Дорогие друзья мои!

Вы пишете, что первое письмо мое, в ответ на ваш запрос о "Живой Церкви", принесло пользу тем, что пролило свет не только на явление, именуемое "Живой Церковью", но, что, по вашим словам, еще важнее, на существо единой истинной Церкви, от которой отпала "Церковь живая". И вы просите, чтобы я почаще делился с вами своими мыслями по "вопросам веры и Церкви".

Я очень утешен вашим сообщением о добром успехе моего письма – и охотно иду навстречу вашему общему желанию, но только полагаю, что мне можно быть впредь менее многоглаголивым – и писать письма покороче, лишь намечая ряд известных мыслей, а не развивая их подробно. Думаю, что ваша дружеская семья сумеет общими силами сделать нужные выводы из общих положений, которыми я предполагаю ограничиться в своих письмах. Эта относительная лаконичность облегчит меня и будет, надеюсь, полезна вам, понуждая вас к более или менее самостоятельной коллективной работе. К тому же, в случае надобности, я постараюсь указывать вам те книжки и статьи, в которых вы можете находить восполнение и развитие того, что буду намечать я в своих письмах.

Вы говорите, что вам хотелось бы услышать от меня нечто в раскрытие той мысли о существе Церкви, которая является заключением моего предыдущего письма. Согласно только что высказанному мною намерению, я отвечу вам рядом связанных между собою общих положений, которые да послужат предметом ваших дружеских собеседований.

"Христианство есть великая тайна", – сказал преп. Макарий Великий (Египетский) [1]. Тайна и Церковь неразрывно связаны с христианством, ибо христианства нет без Церкви.

По собственному опыту и еще более по наблюдению над другими знаю, как трудно сразу принять и усвоить мысль о неразъединимости христианства и Церкви, но после многих переживаний и дум я давно убедился до последней наглядности, до невозможности мыслить иначе, в указанной неразрывности Христова благовестия) Церкви.

Теперь мне представляется странной, противоестественной, нелепой противоположная мысль, столь широко, однако, распространенная в современном "христианском" человечестве. Я не буду останавливаться на этом вопросе, а рекомендую вам прочесть очень дельную брошюру архимандрита Илариона, так и озаглавленную "Христианства нет без Церкви [2].

Итак, Церковь – тайна и вместе – таинство: тайна – для естественного ума, своими силами пытающегося проникнуть в существо Церкви, таинство – для души, силою Божией приобщившейся вечной жизни, сокрытой в Церкви и составляющей существо Ее.

Церковь – тайна, ибо, с одной стороны, она не отвлеченное понятие, подлежащее рациональному определению, с другой – не внешнее учреждение, не общество, не организация, которые можно было бы точно описать или указать перстом.

Церковь не имеет точных, адекватных самоопределений, кроме иррационального, таинственного определения Апостольского: "Тело Христово" [3] Все другие многоразличные определения частичны и условны и не охватывают сущности Церкви. Некоторые учителя церковные пользуются одновременно разными, более близкими и более далекими от существа Церкви, образами, чтобы приблизить понятие Церкви к нашему разуму. Так, у великого тайнозрителя св. Германа, патриарха Константинопольского (известного своей ревностной борьбой с ересями монофелитской и иконоборческой), мы находим следующее многоценное изображение Церкви, которое советую прочесть со вниманием и вникнуть в него:

"Церковь есть храм Божий, место священное, дом молитвы, собрание народа, тело Христа, имя Его, невеста Христа; призывающая людей к покаянию и молитве, очищенная водою святого крещения, окропленная честною Его кровию, облеченная в брачную одежду и запечатленная миром Святого Духа, по слову пророческому: "миро излияное имя Твое" и "в воню мира Твоего течем" (Песн. 1, 2–3); ибо Он – яко миро, текущее со главы на браду, браду Аароню, сходящее на ометы одежды его [4]. Иначе: Церковь есть земное небо, в котором живет и пребывает пренебесный Бог. Она служит напоминанием распятия, и погребения, и воскресения Христова, и прославлена более Моисеевой скинии свидения [5]: она предображена в Патриархах, основана на Апостолах, – в ней-то истинное очистилище и Святое Святых, – она предвозвещена Пророками, благоукрашена Иерархами, освящена Мучениками и утверждается престолом своим на их святых останках. – Иначе: Церковь есть Божественный дом, – где совершается таинственное, животворящее жертвоприношение, – где есть и внутреннейшее святилище, и священный вертеп, и гробница, и душепитательная, животворящая трапеза, – где <найдешь> перлы Божественных догматов, коим учил Господь учеников Своих" [6].

Легко заметить, что св. Герман говорит здесь одновременно о церкви-храме, о церкви-собрании, о Церкви – теле Христа, о Церкви – Имени Христовом, в силу их внутренней мистической связи.

Из этого прочитанного отрывка вы видите, как трудно, чтобы не сказать – невозможно, естественному разуму проникнуть за завесу церковную. Тайна Церкви зрится только духовными очами.

Для некоторого уяснения существа Церкви считаю не лишним воспользоваться рассуждениями об этом предмете А. С. Хомякова. Рассуждение это не претендует на догматическое достоинство, но оно приближает нас к учению апостольскому и приоткрывает смысл последнего. "Церковь, – говорит Алексей Степанович, – есть ... единство Божией благодати, живущей во множестве разумных творений, покоряющихся благодати" [7].

Подводя нас к определению Церкви, данному ап. Павлом [8], указанное определение Хомякова подтверждает раньше, и в этом письме, и, кажется, в предыдущем, высказанную мною мысль, что Церковь, в существе своем, не есть видимое общество, собрание, организация, как обычно думает подавляющее большинство "верующих". Мы потому и говорим, что веруем в Церковь, что Она – тайна и непостижима для плотского ума, а открывается оку веры.

Исповедуя свою веру в самое себя в Никейском символе [9] ("верую во едину святую, соборную и апостольскую Церковь"), Церковь "показывает, – читаем у А. С. Хомякова, – что знание об ее существовании есть... дар благодати, даруемой свыше и доступной только вере, а не разуму. Ибо какая бы мне была нужда сказать верую, когда бы я знал? Вера не есть ли "обличение невидимых" (Евр. 11, 1)? Церковь же видимая не есть видимое общество Христиан, но Дух Божий и благодать таинств (См. ниже цитату из Николая Кавасилы - прим. М. Новоселова), живущих в этом обществе. Посему и видимая Церковь видима только верующему, ибо для неверующего таинство есть только обряд, и церковь только общество. Верующий, хотя глазами тела и разума видит Церковь только в ее внешних проявлениях, но сознает ее духом в таинствах, и в молитве, и в богоугодных делах. Посему он не смешивает ее с обществом, носящим имя христиан, ибо не всякий говорящий "Господи, Господи" [10] действительно принадлежит роду избранному и семени Авраамову" [11].

Итак, следует различать Церковь-Организм от Церкви-организации: не всякий, входящий в последнюю, причастен первой, не все члены церковной организации ("общества, носящего имя христиан" – по Хомякову) суть члены организма – Тела Христова, Которое вбирает в себя, втягивает таинственным способом лишь "избранных" (Мф. 22, 14), "предуставленных к вечной жизни" (Деян. 13, 48). Основу, стержень, костяк этого Организма-Церкви составляют духовно-совершенные. Эту мысль ясно выражает знаменитый отец Церкви, священномученик III-го века, Мефодий – епископ Патарский. Вот что находим, между прочим, в одном глубокомысленном его рассуждении о созидании Тела Христова (привожу из этого рассуждения лишь несколько строк):

"Совершеннейшие по степени преуспеяния составляют как бы одно лицо и тело Церкви. И подлинно лучшие и яснее усвоившие истину, как избавившиеся от плотских похотей чрез совершенное очищение и веру, делаются Церковью и помощницею Христа, как бы девою, по словам Апостола [12], соединяясь с Ним и уневещиваясь Ему, чтобы, приняв чистое и плодотворное семя учения, с пользою содействовать проповеди для спасения других" [13].

Что касается немощных – "новоначальных" [14], то они в церкви-организации приуготовляются, так сказать, к переходу (таинственному, незримому) в Церковь-Организм, в Церковь – Тело Христово, чему содействуют усовершившиеся и укоренившиеся в Теле Христовом.

"Несовершенные и еще начинающие спасительное учение, – продолжает свою мысль св. Мефодий, – возрастают и образуются, как бы в материнском чреве, от более совершенных, пока они, достигнув зрелости-возрождения, приобретут величие и красоту добродетели, и потом по преуспеянии сами, сделавшись Церковью, будут содействовать рождению и воспитанию других детей... осуществляя волю Слова" [15].

Итак, мера святости определяет силу связи христианина с Телом Христовым. Эта мысль богомудрого священномученика, которая есть, конечно, и мысль святой Церкви, ясно выражается в молитве, читаемой иереем над кающимся, после исповеди: "Подаждь ему образ покаяния, прощение грехов и отпущение... Примири и соедини его Святей Твоей Церкви, о Христе Иисусе Господе нашем" [16].

Не ясно ли, что Церковь мыслит человека, обремененного грехами, как бы оторвавшимся от нее или, по крайней мере, ослабившим свой союз с нею, находящимся как бы в чине оглашенных, о которых Церковь за литургией и молится теми же словами [17], какими иерей о кающемся.

Исповедь, очищая от грехов, облегчая груз греховный, снова подтягивает христианина к Церкви, восстановляет нарушенную беззакониями связь с Нею. В полноте совершается это восстановление в следующем за исповедью величайшем таинстве Тела и Крови Христовых, разумеется, если таинство приято достойно, т. е. "со страхом Божиим, верою и любовию" [18]. Здесь мы подходим к заключительному пункту нашей беседы, которым я и закончу свое слишком разросшееся письмо.

Все таинства освящают человека, освящают его и святейшее Имя Божие, благоговейно призываемое, и животворящий Крест, с верою лобызаемый и возлагаемый. Но особенную силу освящения, обожения человека имеет воистину страшное, святейшее таинство Евхаристии, делающее человека подлинно "причастником Божеского естества" (2 Пет. 1, 4). Это таинство составляет, если так можно выразиться, сердцевину Церкви. Оно есть "средоточие мистической жизни Церкви", "таинственный центр единства церковного". Вот что говорит о взаимоотношении св. Тайн с Церковью благоговейный и глубокий религиозный мыслитель, можно сказать – учитель Церкви, Николай Кавасила (XIV в.).

"... Церковь указуется Тайнами (Ср. слова А. С. Хомякова, на которые указывает предыдущее примечание - прим. М. Новоселова) <... > как сердцем указуются члены, как корнем дерева – отрасли и, как сказал Господь, как виноградною лозою – ветви: ибо здесь не одинаковость только имени, и не сходство подобия, но тождество дела, так как Тайны суть Тело и Кровь Христа. Для Церкви Христовой они – истинная пища и питие; и, причащаясь их, она не превращает их в человеческое тело, как какую-нибудь другую пищу, но сама превращается в них, потому что лучшее пересиливает худшее. Так и железо, сообщившись с огнем, само становится огнем, а не огонь делает железом. И как в раскаленном железе мы обыкновенно видим не железо, но огонь, от того, что свойства железа совершенно закрываются огнем; так, если бы кто мог увидеть и Церковь Христову в том самом виде, как она соединена со Христом и участвует в плоти Его, то увидел бы ее не чем другим, как только Телом Господним. По этой-то причине Павел пишет: "вы есте тело Христово и уди отчасти" (1 Кор. 12, 27). Не для того, чтобы означить попечения Христа о нас, Его пестунство и руководство, и наше Ему подчинение, Его Павел назвал Главою, а нас – телом, подобно тому, как и мы, выражаясь усиленно, называем родных или друзей сынами: но для выражения именно того, что говорил, именно – что верные чрез сию Кровь уже живут жизнию во Христе, истинно соединены с тою Главою и облечены сим Телом. Посему нет ничего неестественного в том, что здесь Тайнами означается Церковь" [19].

Углубитесь вниманием в этот небольшой отрывок, друзья мои, и сообща осмыслите его содержание, вдумавшись в каждое слово. Сопоставьте его с приведенными выше словами св. Патриарха Германа и уясните себе связь между Церковью – Телом Христа и церковью-храмом, в котором совершается величайшее таинство Тела и Крови Господних, вообще благоговейно продумайте все написанное, от святых Апостолов и Отцов приятое, и молитвенно воздохните о писавшем, очень нуждающемся в ваших молитвах.

В следующем письме, если Господь благословит, возобновится беседа о Церкви, так как предмет этот, по своей глубине и неизмеримому значению, заслуживает исключительного внимания. Но будем помнить, что проникновение в тайну Церкви дается, как сказано, не рефлектирующему знанию, а уму, просвещенному верою, и потому возопиим из глубины сердца:

"Воспеваю благодать Твою, Владычице, молю Тя, ум мой облагодати" [20]. Аминь.

Покров Богоматери да будет над всеми нами.

Любящий вас брат о Господе...

[1] "Христианство не есть что-нибудь маловажное; оно - великая тайна" (Беседа 27, 4 // Макарий Великий. Духовные беседы о совершенстве. Сергиев Посад, 1904. С. 209).

[2] Архим. Иларион. Христианства нет без Церкви. Сергиев Посад, 1915, 67 с.

[3] Еф. 1, 23; 1 Кор. 12, 27 и др.

[4] Пс. 132, 2.

[5] Скиния свидения или свидетельства - место, где Господь свидетельствовал о Себе людям: переносной шатер или палатка, устроенная Моисеем по повелению Божию для богослужений; вокруг нее собиралась ветхозаветная церковь.

[6] Святаго отца нашего Германа, патриарха Константинопольскаго, последовательное изложение церковных служб и обрядов, и таинственное умозрение о значении их // Писания свв. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православнаго богослужения. Т. 1. СПб., 1855. С. 357-358.

[7] Церковь одна // Хомяков А. С. Полн. собр. соч. 3-е изд. Т. 2. М., 1880. С. 3.

[8] См. прим. II, 3.

[9] Точнее, Никео-Цареградский символ веры, поскольку в редакции символа, принятой на I Вселенском соборе в Никее (325 г.), еще не было четырех последних членов (о Церкви, крещении, воскресении и будущей жизни); они были добавлены к символу веры на II Вселенском соборе в Константинополе (381 г.).

[10] Мф. 7, 21.

[11] Хомяков. Цит. соч. С. 12.

[12] 2 Кор. 11, 2.

[13] Пир десяти дев или о девстве. Речь III. Фалия, гл. 8 // Святый Мефодий, епископ и мученик, отец церкви III-го века. Полн. собр. его творений. 2-е изд. СПб., 1905. С. 52.

[14] В узком смысле так называют в монастырях недавно постригшихся монахов.

[15] Св. Мефодий. Цит. соч. С. 52.

[16] Требник в двух частях. Ч. 1. М., Издание Московской Патриархии, 1979. С. 83.

[17] "Призри на рабы твоя оглашенныя... и сподоби я во время благополучное бани пакибытия, оставления грехов и одежди нетления, соедини их святей Твоей, соборней и апостольстей церкви и сопричти их избранному Твоему стаду" // Служебник. М., Издание Московской Патриархии. 1977. С. 119.

[18] Часть возгласа, произносимого диаконом перед началом причащения мирян; Новоселов использует здесь более древнюю форму этого возгласа, доныне применяемую греческой церковью. В русской церкви практикуется выражение "со страхом Божиим и верою приступите" (см. подробное обсуждение этого вопроса в книге архим. Киприана "Евхаристия". Париж, 1947. С. 321).

[19] Николай Кавасила. Изъяснение Божественной литургии, гл. 38 // Писания свв. отцов и учителей Церкви, относящиеся к истолкованию православнаго богослужения. Т. 3. СПб., 1857. С. 384-385.

[20] 7-я утренняя молитва: песнь полунощная ко св. Богородице // Православный Молитвослов и Псалтирь. М., Издание Московской Патриархии, 1988. С. 8.

Письма к друзьям

Письмо второе