Феофилакт Болгарский, блаж. - Толкование на Евангелие от Луки

Притча о сотне овец. - О сыне, ушедшем (от отца) в дальнюю страну.

Приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними. Но Он сказал им следующую притчу: кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А нашед возьмет ее на плеча свои с радостью; и пришед домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною, я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяносто девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии. Или какая женщина, имеющая десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату, и искать тщательно, пока не найдет? А нашедши созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною, я нашла потерянную драхму. Так, говорю вам, бывает радость у ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся. Господь, допуская к Себе мытарей и грешников, как врач больных, делал то, для чего Он и воплотился. Но фарисеи, поистине грешники, на такое человеколюбие отвечали ропотом. Ибо они считали мытарей отвратительными, хотя сами поедали дома вдовиц и сирот. Что же Господь? Он был человеколюбив как до мытарей, так и до тех самых, которые поносили Его человеколюбие. Он не отвращается и от сих, как от неисцелимых и ропотников, но с кротостию врачует их, сказывая им притчу об овцах, и от действительного и наглядного убеждая их и обуздывая не досадовать на толикое излитие благости. Ибо если об одной овце, неразумной и несозданной по образу Божию, когда ее найдут после потери, бывает столько радости, то сколько же более должно быть радости о человеке разумном, сотворенным по образу Божию? Притча, очевидно, под девяносто девятью овцами разумеет праведников, а под одною овцою — падшего грешника. Некоторые же под сотнею овец разумеют все разумные твари, а под одною овцою — человека разумной природы, которую, когда она заблудилась, взыскал добрый пастырь, оставив девяносто девять в пустыне, то есть в вышнем, небесном месте. Ибо небо, отдаленное от мирского треволнения и исполненное всякого мира и тишины, есть пустыня. Господь, нашедши эту погибшую овцу, положил ее на Свои плеча. Ибо Он понес наши болезни и грехи (Ис. 53, 4), и не тяготясь взял на Себя все наши бремена; Он уплатил все, чем мы должны были, и удобно и без труда спас нас (и довел) до самого дома, то есть до неба. И “созовет друзей и соседей”, может быть ангелов, которых мы разумели и под овцами, в двояком отношении. Так как, с одной стороны, всякое созданное существо по отношению к Богу есть как бы бессловесное, посему горние силы могут быть названы овцами. Поелику же, с другой стороны, они словесны, то есть разумны, и кажутся к Богу ближайшими прочих тварей, посему лики ангельских сил можно разуметь под друзьями и соседями. И под “женщиною” разумей премудрость и силу Бога и Отца, Его Сына, который потерял одну драхму из словесных и по образу Его созданных тварей, т. е. человека, и засвечивает светильник — Свою плоть. Ибо как светильник, будучи от земли, светом, который он принимает, освещает покрытое тьмою; так и плоть Господа, земная и подобная нашей, осияла светом Божества, которым она воспринята. И “дом выметен”, то есть весь мир очистился от греха; ибо Христос взял грех мира на Себя. И “драхма”, то есть царское изображение, “нашлась”, и настала радость как для Самого Христа, нашедшего ее, так и для горних сил, которые суть подруги Его и соседки: “подруги”, поелику творят Его волю; “соседки”, поелику бестелесны. А я спрошу, не суть ли подруги Его — все горние силы, а соседки — ближайшие из них, как-то престолы, херувимы и серафимы? Ибо обрати внимание на выражение: “созывает подруг и соседок”. Оно, очевидно, указывает на два предмета, хотя это и может представиться не особенно нужным.

Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. И эта притча подобна предыдущим. И она под образом человека выводит Бога воистину человеколюбивого; под двумя сыновьями — два разряда людей, то есть праведников и грешников. И “сказал младший из них: дай мне следующую мне часть имения”. Праведность есть древний удел человеческой природы, посему старший сын не вырывается из отеческой власти. А грех есть зло, впоследствии родившееся; посему и вырывается из-под родительской власти “младший” сын, который вырос с грехом, прившедшим впоследствии. И иначе: грешник называется “младшим” сыном, как нововводитель, отступник и возмутитель против отеческой воли. “Отче, дай мне следующую мне часть имения”. “Имение” есть разумность, которой подчиняется и свобода. Ибо всякое разумное существо свободно. Господь дает нам разум, дабы пользовались им свободно, как истинным нашим имением, и дает всем равно, ибо все равно разумны, самовластны. Но одни из нас пользуются сим достоинством согласно с назначением, а другие дарование Божие делают бесполезным. Под “имением” нашим можно разуметь и все вообще, что Господь дал нам, именно: небо, землю, всякую вообще тварь, закон, пророков. Но младший сын увидел небо, — и обоготворил оное; увидел землю, — и почтил ее, а в законе Его не хотел ходить и пророкам делал зло. Старший же сын всем этим воспользовался во славу Божию. Господь Бог, давши (все) это в равной мере, позволил (каждому) ходить (жить) по своему произволению, и никого не желающего служить Ему не принуждает. Ибо, если бы хотел принуждать, то не сотворил бы нас разумными и свободными. Младший сын все это в совокупности расточил. И что было причиною? То что он “пошел в дальнюю сторону”. Ибо когда человек отступит от Бога и удалит от себя страх Божий, тогда он расточает все божественные дары. Будучи близки к Богу, мы ничего не делаем такого, что достойно погибели, по сказанному: “всегда видел я пред собою Господа, ибо Он одесную меня; не поколеблюсь” (Псал. 15, 8).

А удалившись и отступивши от Бога, мы делаем и терпим всевозможное зло, по словам: “вот удаляющие себя от Тебя гибнут” (Псал. 72, 27). Итак, неудивительно, что он расточил имение. Ибо добродетель имеет один предел и есть нечто единое, а злоба многочастна и производит много соблазна. Например, для мужества один предел, именно, когда, как и на кого должно употреблять гнев, а злобы два вида — страх и дерзость. Видишь ли, расточается разум и единство добродетели погибает? Когда это имение расточено и человек не живет ни по разуму, то есть по естественному закону, не последует закону писанному и пророков не слушает, тогда наступает (для него) сильный голод, не голод хлеба, но голод слышания слова Господня (Амос. 8, 11). И он начинает “нуждаться”, поелику не боится Господа, но далеко отстоит от Него, тогда как боящимся Господа несть лишения (Псал. 33, ст. 10). Почему же нет скудости боящимся Господа? Так как боящийся Господа в заповедех его восхощет зело, посему слава и богатство в дому его, и он скорее по своей воле расточает и дает убогим (Псал. 111, 1. 3. 9). Так он далек от скудости! А кто далеко ушел от Бога и не имеет пред своими очами грозного Его лица, тот, неудивительно, будет испытывать нужду, поелику в нем не действует никакое божественное слово. И “пошел”, то есть далеко зашел и укрепился в злобе, “пристал к одному из жителей страны той”. Соединяющийся с Господом становится один дух (с Господом), а совокупляющийся с блудницею, то есть с природою бесов, становится одно тело с нею (1 Кор. 6, 17. 16), всецело делаясь плотию и не имея в себе места для Духа, подобно жившим во дни потопа (Быт. 6, 3). “Жители той страны”, отдаленной от Бога, без сомнения, суть бесы. — Успевши и сделавшись сильным в злобе, он “пасет свиней”, то есть и других учит злобе и грязной жизни. Ибо все находящие удовольствие в тине бесчестных дел и вещественных страстей суть свиньи. Глаза свиные никогда не могут смотреть вверх, имея такое странное устройство. Почему и пасущие свиней, если, поймав свинью, долго не могут укротить ее визг, загибают ей голову назад и таким образом умеряют ее визг. — Как человек, пришедший на такое зрелище, какого он никогда не видал, когда поднимает глаза (на сцену), бывает поражен и молчит, так глаза тех, кои воспитаны во зле, никогда не видят горнего. Сих-то пасет превосходящий многих во злобе, каковы: содержатели блудниц, начальники разбойников, мытарей. Ибо о всех такого рода людях можно сказать, что они пасут свиней. Несчастный сей “желает насытиться” грехом, и никто не дает ему сего насыщения. Ибо привыкший к злу не находит насыщения в нем. Удовольствие непостоянно, но как приходит, с тем вместе и отходит, и несчастный сей опять остается с пустотою (на душе). Ибо грех подобен “рожкам”, имея сладость и горечь: на время он услаждает, но мучит на веки. Никто не даст насытиться злом тому, кто услаждается им. Да и кто даст ему насыщение и покой? Бог? Но при нем нет Его; ибо питающийся злом уходит далеко от Бога. Бесы? Но как они дадут, когда они о том особенно и стараются, чтоб никогда не было покоя и насыщения от зла?

Пришед же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих; встал и пошел к отцу своему, И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился: и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Со временем распутный “пришел в себя”. Ибо доколе он жил развратно, он был вне себя. Говорится, что он расточил имение, и справедливо: посему он вне себя. Ибо кто не управляется разумом, но живет как неразумный и других доводит до неразумия, тот вне себя, и не останется при своем имении, то есть при разуме. Когда же кто сообразит, в какое он впал бедствие, тогда он приходит в себя чрез размышление и обращение от блуждания вовне к покаянию. Под “наемниками”, вероятно, разумеет оглашенных, которые, как еще непросвещенные, не успели еще сделаться сынами. А оглашенные, без сомнения, удовольствуются духовным хлебом с избытком каждодневно слушая чтения. И дабы тебе знать различие между наемником и сыном, слушай. Три разряда спасающихся. Одни, как рабы, делают добро из страха суда. На это намекает Давид, когда говорит: “трепещет от страха Твоего плоть моя, и судов Твоих я боюсь” (Псал. 118, 120). Другие — наемники; это, кажется, те, кои стараются благоугождать Богу из желания получить благо, как тот же Давид говорит: “Я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих на век до конца” (Псал. 118, 112). А третьи — сыны, то есть те, кои соблюдают заповеди Божии из любви к Богу, о чем опять тот же Давид свидетельствует: “как люблю я закон Твой! Весь день размышляю о нем” (Псал. 118, 97). И опять: “руки мои буду простирать к заповедям Твоим, которые возлюбил” (Псал. 118, 48), а не “которых убоялся”. И еще: “дивны откровения Твои”, и поелику дивны, “потому хранит их душа моя” (ст. 129). Итак, когда тот, кто находился в разряде сынов, но потом чрез грех лишился сыновства, увидит, что другие наслаждаются божественными дарованиями, причащаются Божественных Таин и божественного хлеба (а под названием наемников можно разуметь не только оглашенных, но и вообще членов церкви, находящихся не в первом чине); тогда он должен сказать сам себе сии слова сожаления: “сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода”. Но “встану”, то есть от падения греховного, “пойду к отцу моему и скажу ему: Отче! я согрешил против неба и перед тобою”. Оставив небесное, я согрешил против оного, предпочетши ему презренное удовольствие, и вместо неба, своего отечества, выбрав лучше страну голодную. Ибо как тот, можно сказать, грешит против золота, кто предпочитает ему свинец, так тот грешит против неба, кто предпочитает ему земное. Ибо он, без сомнения, удаляется от пути, ведущего на небо. И заметь, что когда он грешил, тогда делал грех как бы не пред Богом, а когда раскаивается, тогда чувствует себя согрешившим пред Богом. “Встал и пошел к отцу своему”. Ибо нам должно не только желать того, что угодно Богу, но и самым делом исполнять. — Ты видел теперь теплое покаяние, посмотри же и на милосердие отца. Он не дожидается, пока сын дойдет до него, но сам спешит на встречу и обнимает его. Ибо, будучи по природе отцом, Бог есть отец и по благости. Он весь всего обнимает сына, дабы со всех сторон соединить его с собою, как сказано: “и слава Господня будет сопровождать тебя” (Ис. 58, 8). Прежде, когда сын сам удалялся, время было и отцу удалиться от обнятия. А когда сын приблизился чрез молитву и обращение, тогда благовременно стало и обнять его. Отец “кидается на шею” сыну, показывая, что она, непокорная прежде, стала ныне покорною, и “целует” его, обозначая примирение и освящая уста прежде осквернившегося, как бы некое преддверие, и чрез них ниспосылая освящение и вовнутрь.

А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите: станем есть и веселиться, ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Под “рабами” можешь разуметь ангелов, так как они суть служебные духи, посылаемые на служение для достойных спасения (Евр. 1, 14). Ибо они обращающегося от злобы одевают в “лучшую” одежду, то есть или в прежнюю, которую мы носили прежде греха, одежду нетления, или в одежду лучшую всех прочих, какова одежда крещения. Ибо она первая надевается на меня, и чрез нее я снимаю с себя одежду неприличия. Под “рабами” можешь разуметь ангелов и потому, что они служат при всем том, что совершается ради нас, и что мы освящаемся при посредстве их. Под “рабами” можешь разуметь и священников, так как они обращающегося одевают чрез крещение и учительское слово и надевают на него первую одежду, то есть Самого Христа. Ибо все мы, крестившиеся во Христа, облеклись во Христа (Галат. 3, 27). — И дает “перстень на руку”, то есть печать христианства, которую мы получаем чрез дела. Ибо рука есть знак деятельности, а перстень — печати. Итак, крестившийся и вообще обращающийся от злобы, должен иметь на руке, то есть на всей деятельной силе, печать и признак христианина, дабы мог показать, как обновился по образу создавшего его. Или иначе: под “перстнем” можешь разуметь залог Духа. Скажу так: Бог даст совершеннейшие блага тогда, когда наступит их время, а ныне, для уверения, как бы в виде залога будущих благ, дает нам такого рода дарования: одним дар чудотворения, другим дар учительства, иным другой какой-нибудь дар. Принимая сии дары, мы с твердостию уповаем и на получение совершеннейших. Дается “обувь на ноги”, дабы они сохранились как от скорпионов, то есть от погрешностей по-видимому малых и тайных, как говорит Давид (Псал. 18, 13), однакож и тех смертоносных, так и от змей, считаемых видимо вредными, то есть от грехов. И иначе: удостоенному первой одежды дается обувь в знак того, что Бог делает его готовым благовествовать и служить на пользу другим. Ибо отличительное свойство христианина быть полезным для других. Кто есть упитанный “телец”, закалаемый и ядомый, это не трудно понять. Он есть, без сомнения, истинный Сын Божий. Поелику Он Человек и принял на Себя плоть, по природе неразумную и скотоподобную, хотя и наполнил ее собственными совершенствами, посему назван Тельцом. Телец Сей не испытал ярма закона греховного, но есть Телец “откормленный”, поелику определен на сие таинство прежде создания мира (1 Петр. 1, 20). Быть может, покажется изысканным то, что еще имеет быть сказано, однакож пусть будет сказано. Хлеб, который мы ломим, по виду своему состоит из пшеницы, посему может быть назван откормленным пшеницею, а по духовной стороне есть плоть, посему может быть назван Тельцом, и таким образом один и Тот же есть Телец и упитанный. Итак, всякий кающийся и делающийся сыном Божиим, особенно же восставленный и вообще от греха очищаемый, причащается Сего упитанного Тельца и бывает причиною веселия для Отца и рабов Его, ангелов и священников: “Ибо был мертв и ожил, пропадал и нашелся”. В том отношении, что он пребывает во зле, он был “мертв”, то есть безнадежен, а по отношению к тому, что природа человеческая удобопреклонна и от злобы может обратиться к добродетели, он называется “пропадавшим”. Ибо слово потерявшийся умереннее, чем мертвый.

Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его вышед звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое: а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся. Здесь дают пресловутый вопрос: как оказывается завистливым сын, который в прочих отношениях жил и служил отцу благоугодно? Но он решится, коль скоро сообразят, почему была сказана сия притча. Притча эта вместе с предыдущими сказана была, без сомнения, потому, что фарисеи, считавшие себя чистыми и праведными, роптали на Господа за то, что Он принимал блудниц и мытарей. Если же она сказана потому, что роптали фарисеи, которые, по-видимому, были праведнее мытарей, то смотри, что лицо сына, по-видимому, ропщущего, относится ко всем, кои соблазняются внезапным благополучием и спасением грешников. А это не есть зависть, но излитие человеколюбия Божия, непонятное для нас, а потому рождающее ропот. И Давид не выводит ли лицо соблазняющихся миром грешников (Псал. 72, 3), подобно как и Иеремия, когда говорит: “почему путь нечестивых благоуспешен? Ты насадил их, и они укоренились” (Иерем. 12, 1. 2)? Все это свойственно слабому и бедному уму человеческому, который возмущается и приходит в недоумение при виде недостоинства, именно благополучия людей порочных. Посему Господь настоящею притчею как бы так говорит фарисеям: пусть так, что вы, подобно этому сыну, праведны и благоугодны пред Отцом; но Я прошу вас, праведных и чистых, не роптать на то, что мы устрояем веселие за спасение грешника, ибо и он сын же. Итак, отсюда не зависть обнаруживается, но сею притчею Господь вразумляет фарисеев, дабы они не досадовали на принятие грешников, хотя бы сами и были праведны и соблюдали всякую заповедь Божию. И ни мало неудивительно, если мы огорчаемся принятием тех, кои кажутся недостойными. Человеколюбие Божие так велико и так обильно подает нам свои блага, что отсюда и ропот может родиться. Так мы говорим и в обычной беседе. Часто оказав кому-нибудь благодеяние, потом не получив благодарности от него, мы говорим: все порицают меня за то, что я так много облагодетельствовал тебя. Хотя, может быть, и никто не порицал нас, но, желая показать величие благодеяния, мы выдумываем это. — Рассмотрим же эту притчу по частям и как бы в кратком извлечении. Старший сын был “на поле”, то есть в мире сем, возделывал свою землю, то есть плоть, дабы она изобиловала хлебами, и сеял со слезами, дабы пожать с веселием (Псал. 125, 5). Узнав о случившемся, он не хотел войти в общую радость. Но человеколюбивый Отец выходит, зовет его и сообщает ему, что причиною веселия является оживление мертвого, чего тот не знал, как человек соблазняющийся и обвиняющий Отца за то, что Он не дал ему и козленка, а для распутного заколол откормленного теленка. Что обозначается “козленком”? Можешь узнать из того, что всякий козленок причисляется к стороне левой и стороне грешников (Матф. 25, 33. 41). Итак, добронравный говорит Отцу: я проводил жизнь во всяком труде, терпел гонения, неприятности, оскорбления от грешников, и Ты никогда не заколол для меня и не убил козленка, то есть оскорбляющего меня грешника, дабы я мог найти малую приятность. Например, Ахав был козел по отношению к Илии. Он гнал пророка, но Господь не предал тотчас сего козла на заклание, дабы немного обрадовать Илию и успокоить с друзьями его пророками. Посему (Илия) и говорит Богу: “разрушили жертвенники Твои и пророков Твоих убили” (3 Цар. 19, 14). По отношению к Давиду козлом был Саул и все клевещущие на него, которым Господь позволял искушать его, но которых не убивал для удовольствия Давида. Посему сей и говорит: “доколе, Господи, нечестивые, доколе нечестивые торжествовать будут” (Псал. 93, 3)? Так и сей, представляемый в Евангелии, сын говорит: который постоянно в трудах, того ты не удостоил никакого утешения, ни даже не предал на заклание никого из оскорбляющих меня, а теперь так, без труда, спасаешь распутного! Итак, вся цель притчи сей, сказанной по поводу ропота фарисеев на Господа за принятие им грешников, состоит в том, чтобы научить нас не отвергать грешников и не роптать, когда Бог принимает их, хотя бы мы были и праведны. Младший сын — блудницы и мытари; старший сын — фарисеи и книжники, предположительно принимаемые за праведных. Бог как бы так говорит: пусть вы, действительно, праведны и не преступали никакого повеления, но неужели же не должно принимать тех, кои обращаются от зла? Подобных ропотников вразумляет Господь настоящею притчею. — Не безызвестно мне, что некоторые под старшим сыном разумели ангелов, а под младшим природу человеческую, возмутившуюся и не покорившуюся данной заповеди. Другие разумели под старшим израильтян, а под младшим язычников. Но истинно то, что мы сейчас сказали, именно, что старший сын представляет собою лицо праведных, а младший грешников и раскаивающихся, и все построение притчи составилось из-за фарисеев, которым Господь внушает, что они, хотя бы сами были и праведны, не должны огорчаться принятием грешников. Итак, никто да не оскорбляется судьбами Божиими, но да терпит и в том случае, когда делаются счастливыми и спасаются, по-видимому, грешники. Ибо почему знаешь? Может быть, тот, кого ты считаешь грешником, принес покаяние, и за то принят. А также быть может, что он имеет тайные добродетели, и ради их благоприятен в очах Божиих.