Жуковский В.

В вере, высочайшем акте души человеческой, есть две стороны: одна, так сказать, материальная, основная, первообразная, другая — духовная, производная. Во-первых, вера есть произвольное принятие истины, без помощи очевидности, покорением рассудка свидетельству откровения; во-вторых, вера есть произвольное предание самого себя, то есть совершенное покорение своей воли воле Того, Чьему откровению покорил себя уже рассудок. Если в человеке совершились оба акта веры, если он, поверив, предал себя в полную волю Того, Кому поверил, если он верует и вверяется, то эта вера его есть вера живая; она выражается нe одной мыслию но и делом, или, правильнее, дела с нею неразлучны (дела, часто невидимые человеку, но явные перед всевидящим Богом). Если один только первый акт (последний не может быть без первого) веры произошел в душе нашей, то эта вера не живая, не деятельная, она не спасает души, и в таком случае слова Апостола справедливы: вера без дел мертва есть. Но и дела без веры мертвы суть; дела без веры составляют что-то несвязное, не целое, не имеющее образа. Дела благие, при самом благодетельном их действии на душу, все оставляют ее в том состоянии несовершенства, в каком она находится, состоя под законом, то есть будучи неспособною удовлетворить вполне закону, следовательно, навсегда отдаленною от Бога своим греховным несовершенством. Вера полная (оба акта ее) не дает сего совершенства, но она отверзает двери благодати, а благодать довершает душу, даруя ей, проникнутой верою и ее приготовленной для принятия даяния свыше, все то, чего сама собой не может она приобрести по своему бессилию: благодать строит мост через бездну, которою отделена и верующая душа от Бога. Сия благодать существует только для искупленного Спасителем; искупление совершилось для всех, но оно только дверь отворенная. Кто войдет в дверь, тот принят, тот спасен; но он приводится к этой отворенной двери одною верою; на пороге ее благодать, призванная покаянием, снимает с него все, что помешало бы его вступлению и что составляет его человеческую земную ношу. В двух словах: без веры во Христа нет спасения; но вера сия не одно признание Спасителя, она в то же время и предание себя Спасителю, или смирение рассудка и воли и их уничтожение пред высшим разумом и высшею волею.

Иначе нельзя поверить, как произвольно, то есть не по убеждению, а по добровольному принятию. Но не всякий верит, кто желает верить. Вера, высочайший акт человеческой свободы, есть в то же время и высший дар Божией благодати. Мы принимаем откровение, покоряя ему рассудок; наша вера есть следствие сего добровольного покорения рассудка; она в то же время любовь к Тому, Кто дает откровение. Если, напротив, вместо того, чтоб ему покорить рассудок, я его самого подчиню допросам рассудка и потому только поверю откровению (или, точнее сказать, приму откровение), что буду убежден в его истине, то буду иметь не веру, а одно убеждение. Что очевидно, то не требует веры. Очевидность есть, так сказать, непосредственное знание; аксиомы суть выражения очевидного; мы не говорим: я верю, что часть меньше целого; в понятии: я верю заключается и понятие: я хочу верить. Вера свободна. Я говорю: часть менее целого — не потому, что я произвольно это принимаю, а потому, что я этого не могу не принять умом моим. Ум есть раб очевидности; вера есть свободное покорение ума и воли откровению.

Да не смущается сердце ваше: веруйте в Бога и в Меня веруйте. В этом слове все возможные утешения, данные наперед человеку на все беды житейские. Сперва веруй, потом уже сердце твое будет тихо и мирно само собой. Из сердечных смущении истекает вера, из веры истекает мир. Но как приобрести веру? Умом я убежден, что вера есть венец души человеческой, ее прямой путь к Богу; вера — мать любви; любовь — возможное совершенство души человеческой. Но как дать себе эту веру? Как дойти до того, чтобы она была все, во всем и всегда? Если сердце сухо, как русло ручья иссякшего, если оно холодно, как железо, и нечувствительно, как камень, — кто оживит его для веры? Наша воля не имеет этого всемогущества. Вера есть ей неподвластное событие во внутренности души нашей.

Там нет веры, где только очевидность или умственное убеждение. Мы не властны не верить тому, что очевидно для чувств или для ума или что ум, вследствие своих узаконенных природою действий, должен необходимо принять убеждением. Вера есть свободный акт воли; но в то же время никакая человеческая воля, без содействия воли Высшей, не может ввести в душу веру, сколько бы душа того ни желала. Воля открывает или запирает душу для веры.

Ум обрабатывает жизнь в границах здешнего мира; свои понятия о высшем строит он из материалов низшего. Вера отверзает нам дверь в вышний мир непосредственно. Ее производит откровение. Откровение есть голос с того света.

Праведник-христианин уже награжден в здешней жизни Его награда в христианстве. Эта награда не есть плата по таксе за каждое особенное дело; а общая награда, заключающаяся в самом состоянии души, в глубоком внутреннем мире ее, заговаривающем, так сказать, бедствия житейские. Эту награду может иметь только христианин. Утешение стоиков — обман. Метафизический бог есть идея; эта идея может быть утешительна и воздаятельна для некоторых, но не для всех. Христианский Бог для всех, и простых и мудрых, и сильных и слабых, и счастливых и скорбящих. В сем отношении справедливо то, что дела без веры мертвы суть. Дела без веры то же, что действия автомата, похожие на человеческие, но не оживленные душою. В совести нет утешения, если в глубине ее нет живого Бога, там поселенного верою. Одна вера дает делам освящение и производит из их отдельности одну общую гармонию; одна вера возвращает человеческой душе ею утраченное подобие Божие. И в этой вере все награды праведника во времени, в вере, которая, будучи блаженным откровением и принятием неведомого здесь, становится любовью, то есть блаженным созерцанием ведомого там.

(Полное собрание сочинений. Изд. А. Ф. Маркса, т. III, стр. 289, 294).

Жуковский В.

О вере